Extensio

- Дай договорить, - поморщился Малин. – Я не знаю, насколько она прекрасна и насколько бедова, я не эксперт. Но мне кажется, что это вот самое главное. Знаешь с какого момента?

- С какого? – спросил Джим.

- С твоего выхода против огра, - ответил Малин. – Сначала я подумал, что ты просто дурак. Ну, смелый, но дурак. Знаешь, это хорошее объяснение, когда кто-то выходит, а ты остаешься в толпе. А потом я посмотрел на Патрокла, это ведь редкий парень, я надеюсь его еще увидеть, и я вдруг понял, что можно оставаться в толпе и одновременно с этим выходить вместе с таким, как ты. Патрокл побелел, как… снег на трех вершинах. Как будто решалась его судьба. Парня трясло. Его скулы окаменели. Но он смотрел не на огра, не на Епифания, не на Мексидола. Он смотрел на тебя.

- Ты не находишь, Малин, что этот красочный эпизод как-то не совсем из истории про прекрасную и бедовую девушку? – поинтересовался гоблин.

- Я всего лишь пересказываю реакцию одного из фанатов Джима, - щелкнул по затылку гоблина Малин. – Может, я точно так же на него смотрел? Пошли уже.

- Пока, дружечка, - помахал рукой Джиму гоблин. – А куда ты прячешь меч, ты мне так и не рассказал.

- Пока, - улыбнулся Джим и стал ждать, когда двое коротышек перейдут через мост. Вот они дошли до середины. Обернулись, чтобы еще раз помахать Джиму. Вот они дошли до противоположного берега. Снова обернулись и замерли в ожидании.

- Пока, - прошептал едва слышно Джим, поправил карабин на плече, сразу обе сумки, проверил лямки рюкзака, нащупал ножны, которые были невидны и неощутимы для всех, кроме него, подумал, что надо будет впихнуть туда же и жезл, вроде бы ширина ножен позволяла.

И пошел по мосту.

И снова увидел Эмили.

***

Она была одновременно и крохой, и угловатым подростком, и юной красавицей, и неуступчивой девушкой с глевией в руках. Болталась на поручнях, свешивалась над пропастью, прижималась к поручням спиной, стояла, стиснув в руках глевию. И во всех вариантах, во всех возрастах смотрела сквозь Джима, не замечая его. И он тоже мог смотреть сквозь Эмили, потому что она была словно тень, образовавшаяся от чего-то такого, чего уже нет. Здесь нет. Только здесь нет.

Джим посмотрел сквозь нее на другой берег. Милан и Элфрик все еще ждали его. Достаточно было перейти на другую сторону, и уже тем же вечером он будет спать под крышей. И даже сможет сходить к Ларри и нажраться там до свинячьего визга. Интересно, как это?

Кроха, девочка, подросток, девчонка, девушка, молодая женщина. Почти молодая женщина. Полупрозрачная, полупрозрачная, полупрозрачная.

- Здесь кто-то есть?

Донеслось чуть слышно. Кто это сказал из троих? Или из пятерых? Из бесконечного множества образов Эмили. Ее подлинных отпечатков. Подлинных и прозрачных.

- Если ты вздумаешь воспользоваться камнем невидимости, то все равно не пройдешь!

Интересная мысль. Но разве он хочет пройти? Совсем наоборот. Он хочет прийти.

- Я тебя не вижу!

Да и он видит Эмили едва-едва. Может быть, из-за того, что вечернее солнце слишком ярко? Но оно светит ему в спину. Оно должно мешать ей, а не ему.

- Эмили!

- Здесь кто-то есть?

- Я здесь!

- Здесь кто-то есть?

Расставила ноги, вытянула руки, чтобы он не прошел, крохотная.

Выгнулась, положила ноги на поручни, откинулась назад, чтобы он не прошел невидимым, маленькая.

Встала, прислушиваясь к чему-то, точно посередине моста, поместила стиснутые кулаки на талию, юная.

Сделала резкий выпад глевией, встала в защитную позицию молодая.

Ему показалось или движение полупрозрачной глевии овеяло его лицо ветром?

Полупрозрачная. И еще прозрачней. И еще неразличимей. Она исчезает. Секунды проходят.

Гном и гоблин на том берегу.

- Здесь кто-то есть?

- Есть, - сказал Джим и шагнул под удар глевии.

Ощутил жгучую боль, начиная с левой ключицы и ниже к сердцу. Почувствовал, что рвется на части. Разлетелся в стороны и вспыхнул пламенем. Захлебнулся болью, досадой, разочарованием, мглой, пустотой, обидой, насмешкой. Заплакал. Закрыл глаза, а когда открыл, то понял, что вновь стоит в вишневом саду.

***

- Ты на удивление быстро добрался! – заметил Оле Лукойе, который шел ему навстречу с лейкой. – Что застыл-то?

- Разве я уже не на мосту? – спросил Джим, на всякий случай хлопая глазами. Нет, слез не было. Боль была. Такая, что не выдохнуть.

- Как видишь, - повел рукой вокруг себя Оле.

Джим медленно, медленно и осторожно, очень медленно и очень осторожно, растягивая каждую минуту, каждую секунду, растрачивая, расходуя, избывая наполнявшую его боль точно так же, как очень медленно долбил лаз из тюрьмы один заключенный, высыпая тайком из карманов добытую породу в тюремном дворе, повернулся, оглянулся, оборотился вокруг себя и заметил, что через сотню или чуть меньше ярдов во все стороны сущее расплывается неясным месивом.

- Это ведь временная локация? – спросил он, продолжая растрачивать боль с каждым произнесенным звуком.

- Смею полагать, что постоянная, - пожал плечами Оле и поставил лейку. – Во всяком случае, она появилась даже раньше Форта.

- Меня убили? – спросил Джим. – Так же, как и тебя?