Exposure (ЛП)

Она немедленно становится на колени, и Заговор превращается в истерический смех. Я бросаю на них злость, как могу справиться с этой связкой. Харпер поднимает мою блузку, затем положила руку мне на животик, нежно потирая там, где бубнит Бреннан.

— Привет, малышка, мама здесь. Ты сводишь маму с ума?

Бреннан успокаивается почти сразу. Не то чтобы я могла её винить. Я провожу руками по волосам Харпер и вынуждена сдерживать себя от прикосновения к ней.

— Спасибо, дорогая.

— Ты действительно ожидаешь, что мы поверим, что ребёнок успокоился, когда услышал голос Харпер? — Элейн скрещивает руки, глядя из-за стойки.

— Абсолютно. — Харпер целует Бреннан, затем встаёт и даёт мне один тоже. — Мои девочки любят меня. Даже если мои сёстры нет. — Я смеюсь, когда Харпер и её великое негодование покидают кухню.

Все разражаются смехом, как только она выходит за дверь.

Такая мученица. Я слышу скрипки, играющие всю дорогу.

*

— Эй, Харпер! — трезвонит Джин через крыльцо.

Он сидит на качелях, где мы с Келси впервые поцеловались. Рядом с ним сидит Чарльз, его старший сын в возрасте восьми лет. Они оба кладут арахис в бутылки с колой.

Я подхожу и беру горсть орехов, бросая их в горлышко бутылки, которую я держу. Сделайте это в Нью-Йорке, люди подумают, что вы сошли с ума. Вниз домой, это нормально. Ну, по крайней мере, папиному народу, мама думает, что мы безумны. Я делаю глоток. Прекрасный.

— Да?

— Нам просто интересно… — О Боже. Это никогда не хорошо, когда кто-то из моих братьев начинает думать. Я делаю ещё одну ласточку и жду, пока другой ботинок упадёт. — Как получилось, что ваша няня мужского пола попала в кухонный заговор, а ты здесь с нами?

Я пожимаю плечами и засовываю большой палец в мои джинсы.

— Он няня. Это его работа — быть с детьми.

Чарльз начинает смеяться, чуть не подавившись одним из арахисов.

Джин бьёт его по спине и говорит:

— Ты действительно ожидаешь, что мы поверим в это? Признай факты, Харпер Ли, ты никогда не будешь допущена в Заговор.

— Что заставляет тебя думать, что я хочу? — Я знаю, это было неубедительно, но мне пришлось протестовать. — Ты когда-нибудь задумывался над тем, что, может быть, я их шпион здесь? В эту позднюю ночь я рассказываю Келси все ужасные вещи, которые вы, мальчики, делаете — отрыжка, пердёж, ругань — зная, что она сообщит обо всём этом в следующий раз, раз они собираются вокруг стола?

Чарльз выглядит испуганным. Да, держу пари, Элейн хотела бы знать пару вещей, например, как именно его зуб был сломан в прошлом году. Возможно, мне придётся раскрыть один или два секрета Келси. Если мне повезёт, это будет сделка за услугу.

Ооо, вещи, которые звучат грязно, но это не так.

Ну, на самом деле, этот может быть грязным.

Я теряюсь в этих счастливых мыслях, когда Энтони, второй ребёнок Джина, подходит и дёргает меня за джинсы.

— Танте Харпер?

Я наклоняюсь на одно колено и встречаю его взгляд.

— Oui, Petit Fille, что случилось?

— Ты можешь помочь мне?

— Mais oui, что тебе нужно?

Он указывает на своих старших двоюродных братьев, Джозефа и Лорана, которые пинают футбольный мяч взад-вперёд, и спрашивает:

— Будешь ли ты в моей команде?

— Я была бы счастлива. Мы хотим спросить твоего папу посмотреть, не хочет ли он присоединиться к нам?

Энтони долго смотрит на отца, склонив голову на бок.

— Он слишком стар.

Я улыбаюсь. Я люблю детей. Я смотрю на Джина, который пытается не реагировать.

— Ты права. И посмотри, насколько он стал в последнее время большим? Как ты думаешь, твоя мама слишком сильно его кормит?

Он хихикает, понимая, что мы дразним его папу.

— Да, слишком много. — Энтони изучает меня очень серьёзно на мгновение. — Ты слишком много кормишь тётю Келси?

Я смеюсь и прижимаю руку к его рту, глядя на кухонную дверь.

— Тсс… не позволяй тёте Келси слышать, как ты это говоришь. — Я убираю руку, когда он облизывает ладонь. Я, конечно, научила его этому трюку. — Она просто беременна. Она скоро вернётся к нормальной жизни, и у тебя будет ещё два двоюродных брата, с которыми можно поиграть.

Он гладит мой плоский живот.

— Разве она не кормит тебя, Танте Харпер?

Я поднимаю его и выношу во двор.

— Позволь мне рассказать тебе, как дела с жёнами, Энтони …

*

Единственный недостаток нашего собственного дома — я не могу подкрасться поздно ночью и съесть остатки мамы. Я должна пойти и починить тарелку, чтобы взять с собой до нашего отъезда.

Я оставляю Келси спать на диване. Она потеряла сознание около часа назад, несмотря на то, что Заговор сидел вокруг неё, болтал, как будто не было завтра. Я не знаю, о чём они говорят всё время. Половину времени я нахожусь с моими братьями, мы просто болтаемся, на самом деле не разговаривая о чём-то. Ну, это не совсем так. Обычно мы играем в игры или развлекаем детей. У нас, конечно, нет четырёхчасовых разговоров по душам. Нам повезло, если наши пять минут последние.

Женщины.

Мама следует за мной на кухню и начинает выкладывать вещи на прилавок для меня.

— Как дела, мон Кери?

— Я в порядке, мама. Нервная, взволнованная, тревожная, но хорошая.

Она потирает мою руку.

— Это будет скоро. Я могу сказать.