Этот разрушительный элемент

– Подожди, – глядя мне прямо в глаза, останавливает Леобен. – Если не сможешь вернуть меня к жизни, скажи Даксу…

– Мне не придется ничего ему говорить, – перебиваю я.

Он качает головой:

– Скажи ему, что я просил не убивать тебя. Скажи, что он выше этого. Ему не нужно становиться чудовищем, как вы с Лакланом.

Я смотрю в его глаза, изо всех сил подавляя волну эмоций в груди.

– Передам ему твои слова, – обещаю я, а затем отправляю «Косу» на его панель.

Глаза Леобена вспыхивают, когда код начинает действовать. А спустя всего секунду тот разносится по всему телу, его конечности обмякают, и сердце останавливается. На жизненно важных показателях, поступающих на генкит, появляется высокий пик, после чего линия стремится вниз, а перед моими глазами тут же вспыхивает сигнал тревоги. Вот только Леобен не умер… пока не умер. Он застыл между жизнью и тем, что находится после нее. Его дыхание остановилось, а сердце и нервная система затихла, но в мозгу все еще бушует буря из электрических импульсов. А тело захлестывает волна нейрохимических веществ.

И именно этого я так долго ждала.

– Сработало? – спрашивает Мато.

Я киваю и возвращаюсь в VR, чтобы провести полученные данные через «Панацею». Клетки Леобена все еще борются с вирусом, распространяющимся по телу, не давая гидре ни шанса. Но иммунный ответ стал совершенно другим. Он изменился.

– Да, – моргнув и отведя взгляд, шепчу я. – Мато, все сработало… Я получила данные.

– Я не сомневался, что у тебя получится.

Я перевожу взгляд на тело Леобена, лежащее на стуле. Его кожа побледнела, а глаза открыты, но в них не осталось жизни. Он мертв… не на грани смерти, а именно умер.

– А теперь нужно спасти его, – заставляя себя сохранять спокойствие, говорю я.

Мато натягивает перчатки, когда я вновь поворачиваюсь к генкиту и отправляю на панель Леобена стандартный реанимационный набор – электрический разряд и дозу адреналина, – чтобы вернуть его к жизни. Его тело содрогается, а сердце вновь начинает биться, но через мгновение вновь останавливается.

– Не сработало, – нервно восклицаю я. – Давай вколем «Скачок».

Мато щелчком открывает коробку с надписью «Реанимационный набор» и достает оттуда шприц. «Скачок» перезагрузит панель Леобена, отчего он будет чувствовать слабость несколько дней, но это лучшее «лекарство от смерти», которое смогли придумать кодировщики гентеха. Мато разрывает ворот майки Леобена, обнажая татуировки и шрамы, покрывающие его грудь, а затем вонзает иглу прямо ему в сердце.

Тело Леобена выгибается, а ремни кресла впиваются в запястья. Я жду, когда на графиках жизненно важных показателей появится хоть какое-то изменение – биение сердца, вздох, вспышка активности нейронов. Но ничего не происходит. Его тело вновь обмякает на кресле, и это настолько пугает меня, что в голове не остается ни одной мысли.

– Не получилось, – шепчу я. – Давай попробуем сделать это через генкит.

– Не сработает, – возражает Мато. – Но я знаю, что может помочь.

Он разворачивает пару кабелей из оранжевой коробки и, вставив один их конец в генкит, трет иглы между собой, пока не проскакивает искра.

– Это кабели-импульсы, которые использовались еще до появления гентеха. Они пропускают электрический импульс через сердце, заставляя его биться, вот только они не подключаются самостоятельно.

– Но как тогда… – начинаю я, но тут же замолкаю, когда Мато хватает скальпель, а затем делает разрез на груди Леобена и вставляет в него кабели.

Из раны тут же начинает струиться кровь. Разрез рассек горного льва над его сердцем, символизирующего меня. Кряхтя, Мато проталкивает кабели между ребрами, пока кровь все сильнее окрашивает его руки.

– Этого должно хватить.

Я в ступоре смотрю на него. Данные жизненно важных показателей не меняются, и меня все сильнее охватывает паника. В комнате стоит запах крови, вируса и нанитов, и мне очень хочется закрыть глаза, чтобы собраться с мыслями и успокоить колотящееся сердце, но на это нет времени. Я не могу сейчас поддаться страху. Мне нужно оживить Леобена.

От кабелей доносится гул, после чего грудь Ли сотрясается, а сердце начинает биться. Оно сжимается один раз, затем второй, но трудно понять, то ли это происходит из-за импульсов, то ли его тело возвращается к жизни. Его кожа все еще мертвенно-бледная, а в глазах отражается пустота. Я задерживаю дыхание, когда вижу, как на его жизненно важных показателях отражается новый пик.

А затем вспышка электрической активности в его мозгу превращается в настоящую бурю. Вздох срывается с моих губ, а клетка, сдерживающая ноющее сердце, распахивается. Леобена начинает трясти, а его нервная система и сердце сходят с ума. Мато выдергивает провода из груди и, прижав к ране бинты, пытается удержать дергающегося Леобена.

– Дай мне исцеляющую сыворотку, – просит он.

– Сейчас, – отвечаю я и тянусь к аптечке, но внезапно комната начинает кружиться, а глаза застилает темнота.

Эмоции, которые я так долго подавляла в себе, возвышаются надо мной, словно цунами, а затем захлестывают меня.

– Цзюнь Бэй? – кричит Мато.

– Я… я в порядке, – выдыхаю я, пытаясь проморгаться.