Это всегда был он

– Если у тебя еще остались силы на споры, то можем продолжить, но я могу чем угодно поклясться, ты не выйдешь из моей квартиры один. Даже если мне придется еще раз ударить тебя по голове. И тогда я соберу здесь консилиум из врачей, полиции и твоих родителей. Я не шучу. Тебе ясно?

– И что из тебя выросло?

– Разумный человек.

– Даже слишком, – обреченно отзывается он. – Ладно, сдаюсь. Ты победила. В ванную мне хоть можно сходить?

– Только дверь не запирай. И кричи, если что.

– Господи, Мореева…

– Шуруй!

Саша медленно уходит, и я прислушиваюсь к тому, какой из дверей он хлопнет. Попробует тронуть входную, и я правда его вырублю. Раздается легкий щелчок. Ну вот, послушный мальчик. Отправляюсь в спальню и достаю из шкафа комплект постельного белья, стягиваю с кровати плед, накинутый поверх одеяла, и хватаю подушку. А ему точно будет удобно? Может, лучше в постель уложить? Двусмысленность обжигает щеки, и я грозно топаю обратно в гостиную. Морев за сегодняшний вечер должен построить мне завод по производству успокоительного!

Застилаю диван свежей простыней, приношу с кухни наполненный стакан воды и бутылку питьевого йогурта и ставлю их на журнальный столик. Больничная палата готова. Саша возвращается в комнату, и я оборачиваюсь, упирая руки в бока. На его лице блестят капельки воды, волосы на макушке мокрые, но взгляд… он снова готов завести шарманку о том, что все в порядке и ему нужно домой.

– Иди сюда, – говорю я.

– Настя…

– Иди. Сюда.

– Я…

– Пожалуйста, Морев. Ну пожалуйста, перестань. Тебе плохо, и как бы ты ни старался, я это вижу. Ты никуда не пойдешь. Если с тобой что-то случится, я себе этого никогда…

Саша вдруг шагает вперед, слишком резво для его состояния, и я удивленно округляю глаза.

– Все-все. Я остаюсь. Только успокойся.

– Хорошо, – вздыхаю я и осматриваю его с головы до ног. – Тебе лучше раздеться.

– А вот с этим проблемы. Практическим путем выявлено, что я могу снять штаны только до колен, а руки поднимаются лишь наполовину.

– Ну-у-у… хорошо, что ты не один, да?

– Ага. Наверное.

Маню Сашу пальцем, и он послушно подходит еще ближе. Хватаю за край его толстовку и задираю ее. Футболка тоже подскакивает, и я немею от ужаса. Слива не такая фиолетовая, как его живот. Будь проклят этот бронированный велосипедист!

– Раздевай меня уже, а не разглядывай.

– Да-да, – сбивчиво бормочу я, осторожно стягивая рукава. Придерживаю ворот и капюшон и, наконец, освобождаю Сашу от толстовки. – Теперь штаны.

Опускаю голову и развязываю шнурки на поясе.

– Мореева…

– Что? – вскидываю подбородок.

– В глаза мне смотри.

Хлопаю ресницами и, удерживая его взгляд, стягиваю резинку штанов. Уголки губ Саши коротко вздрагивают, а у меня перехватывает дыхание. Мамочка, прости, пожалуйста, но твоя дочь повзрослела раньше, чем тебе бы хотелось. Саша опускается на диван, а я присаживаюсь на корточки.

– Больше никогда так не делай, – говорит он.

– Не снимать с тебя штаны?

– Не снимай штаны с парней, которых едва знаешь.

– Тебя-то я знаю, – отвечаю беспечно и стягиваю с ног Саши еще и носки. – Ну вот и все. Сейчас закину твои вещи в стирку, а ты выпей йогурт и ложись спать.

Отхожу к столу, хватаю бутылочку питьевого йогурта и, открутив крышку, протягиваю Саше:

– Не упрямься.

Он медлит, но все-таки делает несколько глотков из бутылки. Довольно киваю и помогаю ему лечь, придерживая голову. Укрываю пледом и задерживаюсь, склонившись к лицу:

– Удобно?

– Как никогда, – сонно ухмыляется Морев.

– Если вдруг что…

– …буду вопить на всю квартиру.

– Вот и молодец. Теперь спи.

Саша пытается удержать закрывающиеся веки, его губы шевелятся, но слов не слышно. Да это и необязательно, я и так знаю, что он благодарен. Легонько поглаживаю его по лбу и еще раз повторяю, отступая:

– Спи.

* * *

Круглые настенные часы в коричневой рамке отсчитывают минуты молчания, которое вот уже в который раз повисает напряженной духотой в тесной кухне квартиры Жени. Максим отпивает пиво, с грохотом ставит бутылку на стол, отчего звенят фарфоровые солонка и перечница, и выхватывает мобильный из рук Чеботарева:

– Да прекрати ты уже! Сколько можно по ней убиваться?!

Женя забирает телефон назад и злобно цедит:

– Сколько нужно, столько и буду.

– Я вас вообще не узнаю. Что происходит? Вы сегодня Морева даже не приложили ни разу. Дэн!

Курский втягивает щеки, закусывая кожу изнутри, и хватается за бутылку.

– Черт! Серьезно? – презрительно хмыкает Строганов. – Сделаем вид, что все нормально?

– Макс, че ты хочешь? – устало вздыхает Женя. – Год прошел. У нас всех есть и своя жизнь.

– Да, есть. И у Миши была. И могла бы быть и сейчас. И он сидел бы здесь, если бы не эта мелкая тупая дрянь и урод Мор. Забудем об этом? Год прошел и пофиг, что убийцы продолжают разгуливать по улицам, как ни в чем не бывало. Да? Ну круто, че? Давайте забьем! Пусть Ксюша еще кого-нибудь на крышу загонит, а Мор толкнет. А может, ты, Жень, из-за Лины своей залезешь? Номер Морева у тебя есть? Ты позвони ему, пусть поможет. У него уже рука набита, а папочка, если че, снова отмажет. Связи же есть, значит, и творить можно все, что вздумается.