Это было в Калаче

— Вот времена — дети воюют! — сокрушался полковник, и ребята видели, что он гордится своей дочерью. — Та под пулями за ранеными лазит. Эти, — он ткнул пальцем в сторону ребят, — черт-те что вытворяют, голов своих не жалеют, да и родителей тоже.

— Мы фрицевское оружие собираем, — доложил Цыганков.

— Хорошо, — подобрел Ильинов, — пока тихо, собирайте. Но как начнется заваруха — немедленно в погреб. Договорились?

— Договорились, — буркнул Иван.

— Товарищ полковник! — радостно заорал радист из соседней комнаты. — Есть штаб 62-й!

Полковник, как был босиком, исчез в дверях. Ординарец выпроводил ребят из хаты.

— Ты откуда взялся, Ильинов? — спросил у комбрига по рации начальник штаба армии. — Мы тебя уже и не чаяли услышать.

— Как откуда? Я там, куда был послан. — Полковник назвал условные координаты бригады.

— Постой, постой! Ты что-то путаешь, наверно. А ну-ка, повтори.

Комбриг повторил.

После паузы начштаба повеселел:

— Ай да молодец, Ильинов! Значит, держишься? Молодец, иначе не назовешь! Трудно тебе?

— Нелегко.

— Пока держись. — Голос начальника штаба был уже строгим. — Ты здорово помогаешь нам. У нас положение трудное. Фашисты рвутся вперед, бросают в бой новые силы. Говорят, Гитлер приказал им взять город обязательно в сентябре. А ты отвлекаешь часть сил на себя.

Они договорились о постоянной радиосвязи и закончили разговор.

— Вот ведь как получается! — задумчиво улыбнулся полковник. — Вроде как и не изменилось наше положение, а все будто полегче стало.

На следующий день бригада отбила несколько яростных танковых атак.

ПРОРЫВ

Вечером лейтенант сидел на крыльце с Цыганковым и прислушивался к пулеметной трескотне на реке. Долго молчали, думая каждый о своем.

— Вы, Иван Васильевич, любите пирожки с чечевицей? — неожиданно спросил Иван. — Я — очень.

Лейтенант удивленно посмотрел на Цыганкова и впервые за целый день рассмеялся.

— С чечевицей! Да я сейчас черт-те с чем пирожки бы съел! Эх и пекла же у меня мать! Постой, постой, а ведь у нас, кажется, была чечевица.

Он позвал старшину. Чечевицы немного нашлась, горстей пять-шесть. Была и мука.

— Тащи-ка все это хозяйство матери, — сказал лейтенант. — И передай, что утром приду на пирожки.

Но лейтенанту так и не пришлось попробовать домашних пирожков: к полуночи бригада получила из штаба армии приказ прорываться к Волге. На коротком совещании у комбрига было решено оставить небольшое прикрытие под командованием Ивана Васильевича.

В два часа ночи бойцы бесшумно покинули позиции, которые так упорно отстаивали в течение нескольких дней, и двинулись на восток.

Цыганков спал, ни о чем не подозревая…

Стало светать. Иван вышел на крыльцо и поразился необычной тишине. Сначала он не мог понять, в чем дело. Нигде ни души, не видно ни машин, ни подвод. Цыганков помчался к дому, где жил комбриг. Часового у ворот не было. У сарая возился старый казак — хозяин.

— А где полковник? — переводя дух, спросил Цыганков.

— Подался куда-то, — услышал он в ответ. — Ночью оделся, распрощался и ушел. Кажись, все ушли.

— Куда? — удивился Цыганков. — Ведь они же в окружении!

— Мало ли что в окружении! Сегодня в окружении, а завтра, глядишь, и вырвались. Не век же им тут сидеть.

Только теперь Иван окончательно понял, что бригада покинула Калач. Было очень обидно: ушли и даже не попрощались, не сказали, что же делать тем, кто остается.

Возле вокзала прогремело два разрыва. Фашисты как обычно начинали утро обстрелом хутора. Они и не подозревали, что его уже никто не защищает.

Цыганков кинулся к Ивану Васильевичу. Сосед на его вопрос ответил:

— Час назад ушел. Собрал своих хлопцев и ушел. Слыхал я — вроде бы в лесок за хутором подались. Там как будто еще с полдня сегодня побудут.

Целый час бегал Цыганков по дворам, собирая свою команду. «В Калаче нам сидеть нечего, — единодушно пришли к выводу. — Надо догонять своих и вместе сними пробиваться на восток».

Вооружившись винтовками, тронулись в путь. Когда достигли железной дороги, неожиданно увидели четырех гитлеровцев, которые вышли из улочки и, напряженно посматривая по сторонам, двигались к лесу, что зеленел неподалеку, справа.

— В засаду! — скомандовал Цыганков.

Ребята бросились в канаву, осторожно выставили стволы винтовок. Сердце Цыганкова прыгало от волнения. Вот он, враг, ненавистный, проклятый! Подходите, подходите поближе. Это ваши последние шаги по донской земле!

Загремели выстрелы, фашисты рухнули на землю. Один, видно, раненый, привстал, прополз несколько метров и снова уткнулся в дорожную пыль. А ликующие от необыкновенной удачи парни уже мчались к лесу.

Там они попали прямо к солдатам из знакомого подразделения. Цыганков уже хотел лихо доложить о случившемся, но тут произошло что-то непонятное. Он увидел перед собой злое лицо лейтенанта, тот тряс кулаками и кричал:

— Что вы наделали, пацанва несчастная? Кто вас просил соваться не в свое дело! Что вы наделали, черт вас возьми?!

Иван оторопел. Даже никогда не смущавшийся Павел Кошелев почувствовал себя неловко и съежился, словно ожидая, что его сейчас поколотят. Они ждали похвал, а тут…