Это было в Калаче

Из захваченных документов Ильинов только теперь узнал, как ухудшилось на фронте положение советских войск. Немецкие танки прорвались в районе Вертячего и заняли Ерзовку и Рынок. Они угрожают заводской окраине города. Его центр пылает, разрушенный бомбардировщиками. В последнем донесении штаб фашистского полка сообщал вышестоящему командованию, что Калач взят и что спешно наводится переправа через Дон.

— Вот брехуны так брехуны, — возмутился Ильинов. — Это не иначе, как ордена выслуживают. Ну, мы еще посмотрим, как вы возьмете Калач.

— Значит, прорываться к своим не будем? — спросил лейтенант.

Брови полковника сурово сдвинулись:

— А кто же мне давал приказ на это? Нету такого приказа. Стало быть, ни шагу назад!

— Но ведь в создавшейся обстановке вы можете проявить инициативу… — неуверенно начал было Иван Васильевич.

— Вот я и проявляю ее, — перебил его комбриг. — Мое решение — драться в окружении. Тем самым мы, отвлекая на себя значительные силы противника, ослабим натиск на город, поможем его защитникам.

Он вызвал ординарца.

— Всех командиров подразделений ко мне!

Когда собрался командный состав, Ильинов доложил о создавшейся обстановке и принятом им решении — занять круговую оборону.

— И чтобы никаких разговорчиков о выходе к своим! — предупредил он. — Пока не будет распоряжений штаба 62-й.

И добавил глухо:

— А связи со штабом все нет…

Командиры поспешно расходились по подразделениям, чтобы до рассвета успеть закончить перестановку бойцов и огневых средств…

Утром полковнику доложили, что к Калачу со стороны Вертячего движется большая колонна противника: автоматчики на машинах, пушки, минометы. Едут беззаботно, впереди лишь небольшая дозорная группа мотоциклистов.

— Собственной брехне поверили! — как всегда перед боем оживился Ильинов. — К встрече гостей все готово? Хорошо! Мотоциклистов пропустить, весь огонь — по основной колонне!

Десяток фашистских мотоциклистов остановился у крайних хат. Солдаты повылазили из колясок и рассыпались по домам. Тут их без звука и схватили.

Колонна, не видя головного отряда и не получая от него сигнала, замедлила движение. От нее отделился бронетранспортер. В это мгновение загромыхали орудия, заговорили пулеметы. Среди фашистов началась паника. Машины расползлись по полю, многие из них уже пылали.

Когда уцелевшие гитлеровцы скрылись за высотой, полковник произнес:

— Так. Первый урок они получили. А теперь и нам будет несладко.

Через пару часов враг, действительно, оправился от неожиданности. Видимо, к нему на помощь подошли свежие силы. На окраину хутора обрушился огневой смерч. Под прикрытием артиллерии в атаку пошла пехота. Автоматчики ворвались в окопы. Завязалась рукопашная схватка.

У фашистов было значительно больше и солдат, и техники. Шаг за шагом они теснили мотострелков к центру хутора.

Комбригу пришлось снять подразделения, которые прикрывали Калач с востока и юга, и тоже бросить их в бой. Стремительным контрударом бойцы вышвырнули гитлеровцев из поселка. К вечеру фашисты снова оказались на исходных позициях.

На следующее утро немцы опять попытались взять Калач со стороны Песковатки и Илларионовки. Бой шел весь день, гитлеровцы подходили к окраине и вновь откатывались назад.

Во второй половине дня они предприняли комбинированную атаку. Пока автоматчики штурмовали северную окраину, на западной враг попытался восстановить взорванную переправу. Немецкие понтонеры действовали быстро. Они умело воспользовались остатками моста на правом берегу.

Но не дремали и бойцы Ильинова. Вовремя заметив попытку врага, артиллеристы выкатили пушки на прямую наводку. Продырявленные снарядами понтоны один за другим пошли ко дну…

Ребята и Катя с Тоней пробрались в Калач только вечером, когда бой стих. Полковник по-отцовски обнял разведчиц, а Цыганкову и Кошелеву погрозил пальцем:

— За ослушание вам следовало бы уши нарвать. Но за то, что выручили девчат, большое спасибо. А теперь — марш по домам! Залазьте в погреб и нос не высовывайте. И чтоб без всяких фокусов. Увижу на улице — ремень сниму и выпорю.

Ребята попрощались с девушками. Больше они не видели разведчиц и могли только догадываться, что тех переправили через фронт, туда, откуда они были посланы в тыл врага.

Бойцы приводили в порядок оборонительное кольцо. Полковнику доложили: в бригаде осталось немногим более трехсот бойцов, боеприпасы на исходе. Комбриг распорядился собрать трофейное оружие и патроны.

День, в отличие от предыдущих, прошел спокойно. Фашисты, по-видимому, зализывали раны, не решаясь на новый штурм упрямого хутора. Вот почему комбриг даже не рассердился, когда к нему заявились четверо друзей — Цыганков, Кошелев, Шестеренко и Покровский. Не рассердился еще и потому, что утром услышал в сводке Информбюро весточку о своей дочери Валентине: радио сообщало, что во время боев севернее волжского города санинструктор Ильинова вынесла с поля боя более двадцати раненых бойцов.