Эшелон сумрака

– Боже упаси, – смеясь добавил господин.

Вновь мороз, сковавший лицо.

– Вам не нравится этот город? – спросила я, понимая, что он сказал это неспроста.

Мужчина положил книги и мои перчатки в седельную сумку, повернулся ко мне и закинул меня в седло, подняв за подмышки.

– Ненавижу север, – он ловко уселся рядом.

Я задумчиво поджала обветренные губы.

– Это из-за войны? – спросила прямо, понимая, почему так может быть.

Он тяжело выдохнул, будто бесясь от моих слов, но сдерживая себя. Что казалось мне странным для него.

– Это из-за людей, Лу, – холодно пояснил мне он так, что дальше спрашивать я не стала.

Тем временем мы свернули за угол, почти галопом проскакали до самого конца улицы и остановились напротив большой надписи с золочёными буквами. Книги покупали только самые обеспеченные люди, потому сама лавка выглядела очень богато – из-за стоимости книги. А их там должно было быть много.

Нас встретил высокий мужчина, цепко оглядевший как лорда, так и меня, и только после этого поздоровавшийся:

– Лорд Вондельштарт, – он медленно кивнул головой.

– Откуда вы узнали имя? – я приблизилась к его высокому по грудь столу и внимательно заглянула ему за спину – полки с такими же как у Оушена книгами в коробочках находились именно там.

Мужчина поджал губы сильнее и ответил с неохотой:

– Слухи разносятся быстро, леди, – он дёрнул щекой, – а вы с милордом вызвали настоящий фурор в нашем городке. Все только о вас и говорят, – он кивнул, – о вас и об Эшелоне.

Улыбаться ему мне почему-то не хотелось, хоть я это и сделала. Однако, лорд решил, что нам не стоит задерживаться даже здесь:

– Книги из этого списка. Авторство важно только для тех, для которых оно указано.

Ему мужчина улыбнулся, только как-то странно, будто заискивающе, ища в нём какую-то пользу для себя. Во мне же её не было.

Рассматривать здесь было нечего, потому я лишь добрела до ближайшего окна под внимательным взором маски господина и осталась разглядывать едва торчащие вершинки белых шапочек гор.

– Жалеешь, что поехала со мной? – спросил Оушен, отчего я обернулась к нему и помотала головой с улыбкой.

– Совсем нет, господин, – ответила, – почему я должна жалеть?

Он приблизился и замер справа от меня, так же смотря в окно.

– Ты замёрзла и ничего интересного так и не увидела.

Я пожала плечами, что было трудно со всеми слоями тканей на них.

– Я увидела горы. Бабушка говорила о них часто, – вспомнила её рассказы я.

Оушен повернулся к моему лицу.

– Твоя бабушка была переселенкой с этих земель? Других гор во всей стране не сыскать, – я услышала задумчивость в его словах.

И пожала плечами снова.

– Она рассказывала, что их увезли насильно. Её и маму. Из-за войны. Точнее из-за того, что несколько лет здесь нельзя было жить – всё горело. Даже земля под ногами, – я опустила голову, – из-за Огня дьявола.

Он дёрнул головой, услышав то, о чём говорил мне тогда сам. Потому что это было его проклятье. Потому что из-за него моя бабушка покинула эти земли. Может, не случись этих пожаров, всё было бы по-другому? Не умерла бы от чахотки мама, едва родив меня. Не стала бы бабушка травницей, испытывая горе от потери дочери. Не нужно было бы забирать меня. И не нужно было бы мне плакать от новых ударов обозлённого мужа сестры, делающего этот только потому, что никак не может утешить свою прогнившую, грязную и пропахшую насилием и похотью душу?

– Забавно, – только и произнёс мужчина, отойдя от меня обратно к столу и облокотившись на него всем своим весом.

– Да, наверное, – прошептала я, думая о том, что бы сказала бабушка, узнав за кого я скоро выйду замуж.

Наверное, попыталась бы отговорить – она не любила кричать, сделав это лишь раз, по словам сестры: когда та рассказала ей о своей ранней беременности от того, кто давно сватался ко мне. Мне было семь. Бабушка отказала. Как отказывала каждый год, вплоть до самой их с сестрой свадьбы.

Он объяснял это любовью. Хотел забрать меня в таком маленьком возрасте. Много ссорился с бабушкой. И лишь смотрел на меня. Мог делать это часами, пока я играла во дворе или помогала с хозяйством.

На сестре он женился, когда ему было уже больше тридцати. Ей не было шестнадцати. А я… я стала виноватой во всём, стоило мне ступить на их порог после смерти бабушки.

Россыпь шрамов на спине – самое малое, что он мог мне сделать. Он сдерживался.

– Лу, нам пора, – вытянул меня из колодца собственных воспоминаний Оушен, – уже начинает темнеть, – он хмыкнул, – я выбрал тебе несколько интересных изданий – сможешь приступить уже вечером. Устала?

Я покачала головой, радуясь заходящему солнцу, переставшему слепить глаза.

– Арзт составил целый каталог медицинских трактатов, – рассмеялся лорд, садясь рядом со мной.

– Вы согласились с тем, что любите меня, – тихо произнесла, едва перекрикивая скрипящий под копытами коня снег, – на что похожа ваша любовь? На палящее солнце лета или дождливое небо весной?

Между нами повисла тишина. Только хруст снега.

– Солнце, – ответил лорд, а я кивнула и поджала губы.

– Обещай, что не сожжёшь меня под своим светом, Оушен, – выдохнула для него.