Эра голодных псов

Он сунул ладони под струю горячей воды, ловко ввинтил в неё третий — ионизирующий ствол и долго мылся аж до локтей, не глядя на полоскающегося рядом Детеринга.

Йоргу достаточно было сдвинуться на несколько сантиметров влево, и широкоплечий дядька, спокойно попыхивающий своей дрянью, оказался бы на сверкающем белом полу: кричащий от ужаса и готовый рассказать всё. Но команду мог отдать только Мюир.

— Не психуй, — чуть слышно приказал лиддан, когда они, лавируя среди столиков, шли через зал. — Это может быть чисто моим делом.

— Я не отдам тебя, — возразил Детеринг. — Их не трое, я знаю.

Мюир промолчал — но глаза его прочитал Костас.

На столе оставалось мало. Порозовевший Джервис рассказывал истории из своей довольно долгой флотской службы, заставляя хохотать Айну с Кирой. Тальберг же, наоборот, морщился. Костас допил последние глотки из своего бокала и врезал кулаком по столу.

— Едем к нам, Джервис! После Максена у нас полная кухня всякого барахла. Выпивка тоже найдётся. Что нам сидеть в этой толпе?

Джервис погасил сигарету и довольно посмотрел на Костаса.

— Я — только за! Вперёд! Чего-чего, а времени у нас пока ещё достаточно!

На выходе Костас приотстал, оказавшись рядом с Детерингом.

— Мюир имеет основания считать, что это касается дел его рода, — сказал он. — И потом, с чего ты взял? С пьяного трёпа этой придурни?

Йорг остановился.

— Есть вещи, о которых я не имею права говорить тебе, командир. Я знаю, что выгляжу как мальчишка…

— Вы и в шестьдесят так выглядите… не пугай меня.

— Тогда иди к дьяволу, брат-командир. Но сейчас мы — один экипаж, и я не позволю себе думать иначе.

Костас горько скривился и быстро прошёл через двери билдинга.

Вечерний холодок приятно прошелестел по лицу Йорга, прогоняя восторженное восприятие мира, вызванное ледяной каракешевой. Вокруг него сияли мириады огней, широченная улица, давящая на сознание колоссальными пирамидами светящихся билдингов, была абсолютно пуста. Он поднял голову, ожидая увидеть незнакомый рисунок созвездий… уже обретённый благодаря Драпендре штурманский опыт позволил ему сразу же найти голубое сияние Альтаира, а от него — примерно понять точку стояния. Тропическое небо чужого мира на миг заворожило его. Знакомые звёзды встали в понятный ракурс, и то ощущение одиночества, что так мучило его с момента нелепой гибели Марио Шерфа, исчезло — раз и навсегда. Ему захотелось увидеть прекрасные горы и хлещущие штормами океаны этого мира; он снова задрал подбородок, чтобы убедиться в своей, так неожиданно нахлынувшей силе.

Всё было ясно и понятно.

Он мог вести корабль сквозь чужие бездны, и чувства, переполнявшие его, не имели ничего общего с тем ленивым взглядом, с каким он недавно смотрел в ночное небо одного из имперских миров. Сейчас Йорг Детеринг испытывал одновременно горечь и восторг — горечь от своих недавних поражений, густо замешанных на понимании бессмысленности боя в невозможных для него условиях, и восторг знания того, что ничего невозможного для него больше нет.

Ему было страшно признаться себе: годы покорения ледяных вершин, дав ему глубокое понимание себя, не смогли всё же избавить его от ночного кошмара возможной ошибки. Впрочем, вся росская поэтическая культура, без которой говорить о боевом мастерстве немыслимо, — пронизана ужасом неверно нанесённого удара.

Случайно обретённые, чужие небеса избавили его от этого, он понял, к чему стремился всю свою жизнь, ради чего так истово искал знаний, — Йорг Детеринг обрёл лёгкость.

— Я больше не крыса, — прошептал он. — Отбегался.

— Ближайшая транспортная там, — услышал Йорг голос Джервиса. — Рядом совсем.

— Пошли, — согласился Костас.

Их маленькая компания неторопливо двинулась к углу билдинга. Йорг шёл в нескольких шагах позади, прижимаясь к затенённой стене. Когда его товарищи повернули налево, он остановился. Лёгкий щелчок одной из входных дверей, и шаги за спиной он услышал почти одновременно. Для того чтобы понять, кто идёт по следу, оглядываться ему не требовалось. Детеринг скользнул к углу, повернул, увидел в десятке метров от себя знакомые тёмные силуэты — Мюир, слегка покачиваясь, пил что-то из длинной цилиндрической фляжки — и медленно потянул из-под полы своей клетчатой то ли куртки, то ли всё же пиджака то, что он называл кинжалом. Матово-чёрный обоюдоострый клинок не дал ни единого отблеска, несмотря на тысячи разноцветных огней вокруг. Мастера твердыни Зоил, копившие свои сокровенные знания более пяти тысяч человеческих лет, изготовили малый меч, фуур, точно по длине руки ученика — от локтя до запястья. Сложному сплаву, в теле которого родился клинок, руки оружейника позволили резать легированную сталь, как свечку.

Пальцы Йорга сомкнулись на шершавой, трижды перетянутой кожей рукояти. Он вдохнул и выдохнул.

«Пусть корварцы утверждают, что наши фехтовальные школы, отточенные тысячелетиями, — всего лишь «блестящий стиль охоты на крупного зверя», — вспомнил он слова одного из наставников, — мы с таким же успехом отвечаем им, что их фехтование — не более чем пьяная драка плоскогубцами!»