Эльф из Преисподней

Но у любой бури есть глаз, где царит штиль. Возможно, настало благоприятное время для того, чтобы расширить гарем? Или хотя бы заронить семена в плодородную почву, чтобы позже пожать сердечную интрижку.

На краю сознания билось нежелание. Я так и не понял, моё оно или Нани вдруг осмелился подать голос. Да, сестра была до одури красива, и ни одна человеческая девушка с ней не сравнится… Так что ж теперь, позволить оборваться алой нити распутства? Нет, это тоже оставалось в пределах допустимого. Новые впечатления — верность, порядочность и прочие абстрактные понятия.

Собственно, из-за того, что Лютиэна стала моей вещью, её привлекательность для меня увеличилась в разы. Поищите демона, которому не нравится обладать вещью. Подсказка: такого не существует. И пусть сестра была подделкой, но самоубеждение — великая сила.

Я выбросил пустые размышления из головы и обозрел толпу. Тотчас глаз зацепился за крайне привлекательную особу в мундире, нещадно подчёркивавшем её грудь. Она убедительно доказывала, что соблазнительность форм лежит не в объёме, а в правильной презентации.

А может быть, я так привык к Лютиэне как к стандарту, что напрочь потерял интерес к внушительным размерам?

Что, если у меня развился сестринский комплекс?

Пожалуй, поздновато об этом задумываться.

Особу окружали громилы, представлявшие не то почётную свиту, не то охрану. Судя по тому, что были молоды — скорее всего, прихлебатели.

Я приблизился к двум дворянам, которые по виду были достаточно бедны, чтобы не чураться простолюдина. Первый имел внушительную комплекцию — хоть ставь его, хоть клади, всё едино. Но в глазах у него застыло нерешительное, малость виноватое выражение, как у пёсика, который вернулся с улицы с грязными лапами и натоптал на полу. Второй аристократ гордо задирал подбородок; это плохо ему шло. У него и без того ярко проявлялись феминные черты, а в выбранной позе тонкие черты лица и пушистые ресницы выделялись ещё сильнее.

— Добрый день, — сказал я, припоминая основы местного этикета, — Позвольте представиться, Родион.

Похожий на девицу парень отвернулся вместо ответа, а вот здоровяк ответил:

— Пётр Белавин, беспоместный, к вашим услугам.

Как я и предполагал, он был достаточно мягким человеком, чтобы не отвергнуть простолюдина с порога. Я припомнил формы титулования, которые Лютиэна вбивала в меня все дни до экзамена.

— Ваше Благородие, а вон та девица кто такая?

— Девица? — растерянно заморгал мой собеседник и понизил голос. Помогло мало — он всё ещё рокотал над площадкой тихим гулом.

— Это великая княжна Ольга Трубецкая. Дочь могущественного рода. Не знаю, что вы задумали, но если это касается её, то советую отступиться. Её отец крайне щепетильно относится к кругу знакомых Ольги, а она сама… Не мне судить, но поговаривают, что княжна — не самый приятный в общении человек.

— Обязательно учту.

Я отвернулся от Петра и направился к княжне. В конечном счёте, если не выгорит со знакомством, я хотя бы впитаю сопутствующие эмоции.

Прежде чем громилы опомнились, я проскочил мимо них и оказался перед княжной. Она приоткрыла в изумлении рот, отстранилась было, но я успел раньше — поймал тёплую, сухую ладонь и приложился к ней губами.

Куртуазность требует скорости.

Как там у смертных заведено начинать светскую беседу? Что-то о погоде, о самочувствии?

— Отличная погода для экзамена, — сказал я, — Ни облачка. А вы выглядите просто потрясающе, Ваше Сиятельство. Разрешите представиться, Родион. Как насчёт провести сегодняшний вечер в более интимной обстановке?

Свита Ольги от такого поворота остолбенела. Я отчётливо чувствовал их замешательство, готовое взорваться гневным вулканом. Чувствовал — и наслаждался. Сама же княжна вырвала ладонь из моих пальцев, скривила ротик, словно увидела таракана на своём безупречном мундире. Ей брезгливость совершенно не шла, портила личико. Льдистая ярость в её глазах заморозила бы кишки любого смертного. Я же стряхнул недовольство Ольги небрежным движением плеч.

Вряд ли мы с ней подружимся или хотя бы переспим, заключил я. Но возмущение, которое оно излучала, тоже сошло за награду.

Правда… от княжны исходила гадковатая аура. Дурной запах, но в ментальном плане, если так можно выразиться. Он кое-что напомнил мне, но вместе с тем отличался от привычного следа. Я попытался ухватить ауру за краешек, однако её белёсая муть при контакте с мысленным щупом развеялась. Мгновенно, словно бы и не было никакой ауры.

Прихлебатели Её Сиятельства опомнились и стали демонстративно закатывать рукава. Если я вотру их в песок площадки, будет ли это считаться за сдачу экзамена?

— Вижу, кое в ком энтузиазм кипит так, что он готов начать раньше времени!

Рядом с нами объявилось новое действующее лицо. С лёгкой усмешкой на приготовления свиты Ольги смотрел мужчина средних лет, с крупным носом и зализанной назад причёской, в которой пробивалась седина. Высушенное тело его напоминало прут — гибкий, быстрый и хлёсткий.

В руках мужчина держал два затупленных учебных клинка. Он переглянулся с княжной, и та едва заметно кивнула.