Элегии и малые поэмы

        Только немногие реки родятся из мощных истоков —

        Лишь постепенно ручьи полнятся многой водой.

        Если бы меру греха могла ты предвидеть заране —

100 Век бы лица твоего, Мирра, не скрыла кора.

        Видел я, видел не раз, как легко излечимая рана,

        Не получая лекарств, больше и глубже росла.

        Но не хотим мы терять плодов благосклонной Венеры

        И повторяем себе: «Завтра успею порвать»;

105 А между тем глубоко вжигается тихое пламя,

        И на глубоком корню пышно взрастает беда.

        Если, однако, для спешных вмешательств упущено время

        И застарелая страсть пленное сердце теснит, —

        Больше леченье доставит забот, но это не значит,

110 Что безнадежен больной для запоздалых врачей.

        Долго и тяжко страдал герой, рожденный Пеантом,[285]

        Прежде чем точный разрез отнял страдающий член;

        Но, как промчались года и настала пора исцеленью,

        Встал он и меткой рукой браням конец положил.

115 Я торопился лечить болезнь, не вошедшую в силу, —

        Но для запущенных ран медленный нужен уход.

        Чтобы пожар потушить, заливай его в самом начале

        Или когда уже он сам задохнется в дыму.

        Если же буйство растет и растет — не стой на дороге:

120 Там, где напор не иссяк, труден бывает подход.

        Наискось можно легко переплыть по течению реку —

        Только неумный пловец борется против струи.

        Нетерпеливой душе противно разумное слово,

        Самым разумным речам не поддается она;

125 Лучше тогда подойти, когда можно притронуться к ране

        И открывается слух для убедительных слов.

        Кто запретит, чтобы мать рыдала над прахом сыновним?

        Над погребальным костром ей поученья не в прок.

        Пусть изольется в слезах, пусть насытит болящую душу,

130 И уж тогда призови сдерживать горькую скорбь.

        Время — царь врачеванья. Вино ли подносишь больному —

        Вовремя дав, исцелишь, если же нет — повредишь.

        Хуже можно разжечь и злей возбудить нездоровье,

        Если леченье начнешь в непредназначенный час.

135 Стало быть, вот мой совет: чтоб лечиться моею наукой,

        Прежде всего позабудь празднолюбивую лень!

        Праздность рождает любовь и, родив, бережет и лелеет;

        Праздность — почва и корм для вожделенного зла.

        Если избудешь ты лень — посрамишь Купидоновы стрелы,

140 И угасающий свой факел уронит любовь.

        Словно платан — виноградной лозе, словно тополь — потоку,

        Словно высокий тростник илу болотному рад,

        Так и богиня любви безделью и праздности рада:

        Делом займись — и тотчас делу уступит любовь.

145 Томная лень, неумеренный сон, пока не проснешься,

        Кости для праздной игры, хмель, разымающий лоб,

        Вот что из нашей души умеет высасывать силу,

        Чтоб беззащитную грудь ранил коварный Амур.

        Этот мальчишка не любит забот, а ловит лентяев —

150 Дай же заботу уму, чтоб устоять перед ним!

        Есть для тебя и суд, и закон, и друг подзащитный —

        Выйди же в блещущий стан тогу носящих бойцов!

        Если же хочешь — служи меж юных кровавому Марсу,

        И обольщенья любви в страхе развеются прочь.

155 Беглый парфянский стрелок, что явится Риму в триумфе,[286]

        Вот уж в просторах своих Цезаря видит войска, —

        Так отрази же и стрелы парфян, и стрелы Амура,

        И двуединый трофей отчим богам посвяти!

        Знаем: Венера, приняв от копья этолийского рану,

160 Прочь удалилась от войн, Марсу отдав их в удел.

        Хочешь узнать, почему Эгисф обольстил Клитемнестру?

        Проще простого ответ: он от безделья скучал!

        Все остальные надолго ушли к Илионской твердыне,

        За морем сила страны в медленной билась войне;

165 Не с кем было ему воевать — соперники скрылись,

        Некого было судить — тяжбы умолкли в судах.

        Что оставалось ему, чтоб не стынуть без дела?

        Влюбиться! Так прилетает Амур, чтобы уже не уйти.

        Есть еще сельская жизнь, и манят заботы хозяйства:

170 Нет важнее трудов, чем земледельческий труд!

        Распорядись послушных волов поставить под иго,

        Чтобы кривым сошником жесткое поле взрезать;

        В борозды взрытые сей горстями Церерино семя,

        Чтобы оно проросло, дав многократный прирост;

175 Сад осмотри, где под грузом плодов выгибаются ветви,

        Ибо не в силах нести дерево ношу свою;

        Бег осмотри ручейков, пленяющих звонким журчаньем,

        Луг осмотри, где овца сочную щиплет траву;

        Козы твои взбираются ввысь по утесистым кручам,

180 Чтобы козлятам своим полное вымя принесть;

        Пастырь выводит нехитрый напев на неровных тростинках,

        И окружает его стая усердных собак;

        Со стороны лесистых холмов домчится мычанье —

        Это теленок мычит, ищущий милую мать;

185 А от разложенных дымных костров вздымаются пчелы

        И оставляют ножу соты в плетеном гнезде.

        Осень приносит плоды; прекрасно жатвами лето;

        Блещет цветами весна; в радость зима при огне.

        Время придет — и гроздья с лозы оберет виноградарь,

190 И под босою ногой сок потечет из топчил;

        Время придет — и он скосит траву, и повяжет в охапки,

        Граблями перечесав стриженой темя земли.

        Можешь своею рукой сажать над ручьями деревья,

        Можешь своею рукой воду в каналы вести,

195 А прививальной порой приискивать ветку для ветки,

        Чтобы заемной листвой крепкий окутался ствол.

        Если такие желанья скользнут тебе радостью в душу —

        Вмиг на бессильных крылах тщетный исчезнет Амур.

        Или возьмись за охоту: нередко случалось Венере

200 Путь со стыдом уступать Фебовой быстрой сестре.

        Хочешь — чуткого пса поведи за несущимся зайцем,