Экспедиция

Он повернул крошечное колёсико регулировки, попробовал нажать на кнопки для точной автоматической настройки.

Слабый шум исчез. Немного погодя шум вернулся.

– Мне кажется, что говорят по-русски…

Кнут вздохнул. Они находились очень далеко от большинства радиостанций.

– Это может быть станция на побережье Восточно-Сибирского моря, но мы находимся ближе всего к Барнео. Может быть, это они?

Терье подвинул колёсико, поискал снова. Радиошумы, треск.

– А может быть, кто-то пытается вызвать нас? – спросил он. – Как долго мы оставались без связи? Два дня?

– Скорее, три, – ответил Кнут.

– Попытайся точнее поймать те частоты, которые вам вручили в Службе почтового и телеграфного контроля. Используй позывные экспедиции и отправь короткое сообщение. Например, «просим срочной эвакуации» или что-то вроде того.

– LA5СJ, – сказал Терье. – Это наши позывные. Я сначала попробую голосом, дело в том, что я не умею телеграфировать. Азбуку Морзе знает Мадс. Может быть, спросим у него?

Мадс буквально ожил, когда узнал, что может оказаться полезным. Он осторожно выполз из спального мешка и уселся у входа в палатку. На его смертельно бледное, иссохшее как у черепа лицо было больно смотреть. К его разочарованию, ни на один из его вызовов по азбуке Морзе никто не отозвался.

– Во всяком случае, мы послали сообщение, – сказал Кнут. – Может случиться и так, что кто-то нас услышал и ответил, хотя мы его и не услышали.

Чтобы натянуть антенну двадцатичетырёхметровой длины, они использовали лыжные палки, и потребовалась целая вечность, чтобы установить их как положено. Карстен по-прежнему находился на «медвежьей» вахте, кружа по льду между палаткой и антенной. Ему явно стало легче, что он здесь не один. Когда они наконец смонтировали антенну, Кнут отошёл на несколько шагов назад и обозрел импровизированную конструкцию.

– Надо было бы протянуть её повыше, но мы это сейчас сделаем. Если мы и теперь не сможем установить контакт, то будем находиться на аварийной частоте и прослушивать всё подряд. Может, Мадс подключится? Терье и я должны немного поспать.

Много раз они слышали чьи-то голоса, но не могли различить ни отдельные слова, ни национальную принадлежность. Кнут покачал головой. Он так устал, что даже позабыл про чувство голода. Из-за снежной слепоты он мог открывать глаза только на несколько секунд. Карстен порылся в аптечном ящике и нашел маленькую пластиковую склянку с глазными каплями, содержащими антибиотики. В глазах словно начался пожар, слёзы брызнули и побежали по подбородку. Он рухнул, даже не раздеваясь, поверх спального мешка. Через несколько минут полицейский уже спал. Он только успел подумать о медведе, который бродил где-то во льдах. Он ни за что не поверил бы, что тот перестал их преследовать.

Кнута разбудил запах рагу – мяса с картофелем. На миг он решил, что ему это снится. Карстен склонился над примусом и помешивал смесь из замороженных и сухих продуктов. От почерневшего алюминиевого котелка исходил волшебный аромат домашней еды.

Он сел.

– Кто там снаружи несёт вахту? Терье? – спросил Кнут.

– Не шуми, – сказал Карстен и строго взглянул на него. – Говори потише. Мадс наконец-то заснул.

– Связи нет?

– Нет. Мы слегка приглушили громкость.

Кнут протёр глаза, выполз наружу и умылся чистым снегом. Терье сидел на сугробе в нескольких метрах от палатки.

– Ты кого-нибудь видел? – спросил Кнут, обернувшись к нему.

– Нет, никого не видел. Ты думаешь, он может отступить?

– Нет, к сожалению. Сейчас ветер разносит по округе запахи из нашей палатки, и медведь, конечно, пронюхает о нашем местопребывании. Он наверняка идёт следом за нами. Если, кстати, он уже не здесь и не прячется за торосом…

– Тогда у нас почти безнадёжная ситуация, как мне кажется. Не лучше ли нам убраться отсюда куда-нибудь подальше?

– Может, и стоило бы, но это будет нелегко. Ведь Мадс из-за больной ноги не может ходить. Я быстро поем, а потом сменю тебя на вахте. Тебе удалось хоть немного поспать?

Терье кивнул.

– Да, немного. Мне кажется, Мадсу очень плохо. Он всё время стонет, даже когда спит. Он наверняка боится, что не выкарабкается. Ты ведь тоже понимаешь это?

Кнут наскоро перекусил, оделся и вышел. Терье с блаженной улыбкой заполз в палатку. Впервые за много дней Кнут остался в полном одиночестве. Он слышал только бормотанье из освещённой палатки.

Наступила полночь. Высоко на небе повисли звёзды. После нескольких дней шторма погода была сказочная. Температура, разумеется, минусовая, но никакого мучительного холода, который пришлось пережить в начале. Или, может быть, он начинает адаптироваться?

Он начал ходить вокруг лагеря, стараясь больше двигаться – не только из-за холода, но и потому, что он всё ещё плохо видел. Он вроде бы шагами измерял расстояние – проходил от входа в палатку несколько метров, а потом поворачивался и менял маршрут. Он пытался двигаться в разные стороны, чтобы медведь не смог вычислить, где он окажется в следующий раз. Может быть, он стал уже чрезмерно осторожным, но годы, проведённые на Шпицбергене, научили его уважать этих огромных коварных зверей.