Егор Гайдар

«Одержимость идеями антисемитизма вместе с ненавистью к Ельцину и “дерьмократам” объединяла большинство защитников с их товарищами за стенами Белого дома, – писал позднее американский биограф Ельцина Леон Арон. – “Ты жид, я с тобой не разговариваю”, – ответил казак с саблей и автоматом Калашникова на вопрос какого-то прохожего… “Пришло время покончить с евреями в средствах массовой информации, финансах и экономике”, – заявил одному из репортеров участник демонстрации перед Белым домом. А когда 2 октября вспыхнул мятеж, в толпе наряду с плакатами “Убить Ельцина!” были замечены и другие – “Папа, убей еврея!”. Самыми страшными своими врагами “защитники” считали таинственных евреев, которых они называли “бейтарами”. Слово “бейтар” витало в воздухе внутри Белого дома, и в нем таилось нечто потустороннее, нечто устрашающее, вспоминала одна из свидетельниц. “Бейтары страшнее обычных, – сказали ей. – Они придут и будут всех убивать, насиловать беременных, пить кровь детей”» (Леон Арон «Ельцин. Жизнь революционера»).

Были ли все те люди, которые в эти дни протестовали против действий властей на улицах Москвы, сплошными сталинистами, правоверными коммунистами, антисемитами, сторонниками теории «всемирного жидомасонского заговора» и даже новоявленными русскими фашистами? Разумеется, нет.

Среди толп народа, заполнявших в те дни стихийные митинги и демонстрации, было много и искренних демократов, которые считали указ о роспуске российского съезда и назначении новых выборов проявлением «диктаторских» замашек Ельцина, они выступали за «Конституцию и законность».

Но таких было меньшинство. И не они брали в руки железную арматуру, не они стреляли на Ленинградском проспекте, не они заставляли «умыться кровью» совсем немногочисленный в те дни ОМОН.

В целом Москва оставалась абсолютно спокойной. Люди ходили, как всегда, на работу. Гуляли. Радовались жизни, последним солнечным дням. Ездили на дачу.

Во время празднования 800-летия Арбата пешеходную зону улицы заполнили прохожие, уличные артисты, торговцы всякой снедью, кока-колой; вокруг пели, плясали, торговали, Ельцин и его сотрудники прошли вместе с мэром Москвы Лужковым несколько десятков метров в толпе по направлению к Смоленской площади, где в это время кипела страшная битва анпиловцев с ОМОНом. Там лилась кровь, над толпой стоял крик, а здесь – все было радостно и весело.

За несколько дней до этого на Красной площади дал концерт Бостонский симфонический оркестр, за дирижерским пультом стоял Ростропович. Собрались тысячи людей. Все внимательно слушали музыку.

…За два дня до кульминации октябрьского мятежа в Москву съехались главы стран СНГ. Ельцин провел с ними обычную рабочую встречу в своей загородной резиденции.

Между тем всем внимательным наблюдателям событий, журналистам (и тем, кто находился внутри Белого дома, и тем, кто был снаружи) становилось все более очевидно: идея о «локализации», «изоляции», «маргинализации» депутатов, главарей Белого дома явно буксует. Не срабатывает.

Расчет на то, что депутаты и их сторонники внутри Белого дома рано или поздно «устанут», уйдут, перестанут создавать очаг напряженности, – был ошибочен.

Но другого плана, кроме мирного, у Кремля не было. Руководители исполнительной власти по-прежнему хотели двигаться в логике мирного развития событий, в логике компромисса. На улицах Москвы не было вооруженной милиции. Стычки анпиловцев с немногочисленными отрядами ОМОНа доказывали, скорее, обратное – правоохранительные органы вовсе не готовы к решительным действиям.

Глава администрации Сергей Филатов говорил в те дни: «Да, вокруг Белого дома собираются люди. Ну что, нам их разгонять, что ли?»

25 сентября в интервью телекомпании «Останкино» Ельцин заявил:

«После указа президента по защите бывших депутатов и аппарата (имелась в виду та часть указа, которая сохраняла за депутатами все социальные гарантии, служебные квартиры, возможность избираться в новый парламент. – А. К., Б. М.) люди постепенно уходят оттуда, и мне кажется, там останутся два человека – Хасбулатов и Руцкой. Вот что они будут в этом здании вдвоем делать – вот это мне непонятно».

Да, ему по-прежнему хотелось в это верить – все обойдется. Разгонять, применять силу, тем более стрелять, проливать кровь никто в Кремле, конечно, не хотел. Атмосфера тягостного ожидания повисла над городом.

Между тем поток событий нарастал и ситуация становилась все более тяжелой.

«28 сентября, – пишет Олег Мороз, – произошло довольно жесткое столкновение демонстрантов с ОМОНом в районе метро “Баррикадная”. Были погибшие. Погиб сотрудник ГАИ подполковник Владимир Рештук».

Постоянные слухи о готовящемся штурме будоражили «ополченцев» Руцкого, демонстрантов Анпилова.

Между тем Ельцин по-прежнему действовал в логике компромисса, постепенного «вытеснения» депутатов и их сторонников из Белого дома, наконец, в логике переговоров и «добровольной сдачи».