Эгоист

Когда Хопкинс ушел, она испытала такое облегчение, что едва не расплакалась.

Боже, кажется, она совершенно определенно разваливается на части!

И это было ужасно.

— Я знал, что так и будет, — донесся до нее до боли знакомый голос.

Голос, который она слышала во сне и наяву последние семь лет. Голос, который не просто обожала.

Голос, который пробрал ее насквозь так сильно, что Шарлотта действительно едва не расплакалась, ощутив жгучую тоску, которая ни на миг не отпускала ее последние три дня.

Медленно повернув голову, она увидела Уильяма, стоявшего на пороге гостиной. Скрестив руки на широкой груди и опираясь плечом о косяк двери, он чуть склонил голову набок, от чего его спутанные, мягкие волосы закрывали его лоб до самых бровей, делая его взгляд острым и пронзительным, и внимательно следил за ней. В темно-бордовом бархатном сюртуке, белоснежных длинных панталонах, утонувших в высоких черных сапогах, как всегда в белом жилете и с идеально подвязанным шейным платком, чисто выбритый и расслабленный, залитый дневными лучами солнца, он выглядел так потрясающе и так до боли знакомо, что Шарлотта снова испытала потребность разрыдаться. Потому что ей было больно смотреть на него. Потому что ее захлестнуло то, над чем она уже была не властна.

— Уильям, — прошептала она, не в состоянии проглотить комок в горле.

Испытывая просто удушающее желание подойти и обнять его.

Он улыбнулся, оттолкнулся от двери и вошёл в комнату.

— Я должен был зайти, чтобы узнать о твоем самочувствии. — Он остановился недалеко от дивана, в пяти шагах от нее, серьезно посмотрел на нее и участливо спросил: — Как ты?

Шарлотта смотрела в его завораживающе карие глаза и… и думала о том, что наверное никогда не перестанет думать о нем. Это была болезнь, такая сильная, что ни один доктор на всем белом свете не излечит ее. Потому что даже во с ней ей не приснилось бы, что Уильям может прийти к ней домой, потому что волновался за нее и хотел узнать о ее самочувствии. Реальность, которая пугала ее гораздо больше, чем сны.

— Х-хорошо, спасибо, — с трудом заставила себя проговорить Шарлотта и, опустив голову, незаметно прикусила губу.

Он не приближался к ней и хоть стоял далеко от нее, Шарлотта не могла унять нервную дрожь, которая постепенно усиливалась.

— Ты прикусила губу.

Она резко вскинула голову.

— Что?

Он так пристально смотрел на нее, что ей стало не по себе. Еще и потому, что в глубинах его глаз таилась… какая-то непостижимая нежность. И словно этого было мало, Уильям вдруг мягко улыбнулся и покачал головой.

— Ты же знаешь, что я могу определить, когда ты утаиваешь правду, а когда говоришь честно.

У нее перехватило в горле. Ох, Уильям!

— Я…

Улыбка его погасла, а на лице отразилось все то беспокойство, которое светилось в глазах.

— Ты выглядишь очень бледной.

У нее так часто билось сердце, что Шарлотта едва могла дышать. Не в силах больше справиться с этим волнением, она медленно встала. Был только один способ узнать всю правду, которая мучила ее с тех пор, как она проснулась.

— Я что-то говорила тебе вчера? — Когда она увидела, как лукаво заблестели его глаза, ее охватил настоящий ужас. — Что я говорила тебе? — уже требовательнее спросила она, затаив дыхание.

Лукавые смешинки в его глазах завораживали. Точно так же, как и мягкая улыбка, которая вновь появилась на его красивых губах, а на щеках обозначились обожаемые ямочки.

— Ты так много говорила, — с дразнящей улыбкой произнес он, растягивая слова.

Сжав перед собой руки, Шарлотта сделала шаг в его сторону.

— Не может быть! Я же была…

— Пьяна? — услужливо подсказал он, не переставая улыбаться.

Ей хотелось чем-нибудь запустить в его нахальную голову. Или просто подойти и сжать его в своих объятиях так, чтобы он больше ничего не говорил.

— Вообще-то неприлично напоминать об этом леди!

— Вообще-то я получил колоссальное удовольствие, беседуя с этой леди, когда она была в нетрезвом состоянии.

Шарлотта застыла на месте.

— О чем ты говоришь?

Уильям выпрямился, его улыбка стало загадочной.

— О том, что ты бываешь просто очаровательной в таком состоянии.

Шарлотта испытала желание спрятаться, потому что он действительно выглядел так, будто их вчерашняя беседа, о чем бы она ни была, доставила ему незабываемое удовольствие.

— О чем я говорила?

Он вдруг стал серьезным и нахмурился. Прядь каштановых волос упала ему на лоб, дотягивая до темной брови, и ей нестерпимо захотелось коснуться этой пряди, чтобы откинуть ее назад. Боже, как давно она не касалась его! Как давно не видела! Вчерашний вечер не считался, потому что она едва что-то помнила.

Тишину комнаты заполнил его мягкий, глубокий голос.

— Не волнуйся, ты просто рассказывала мне, сколько бокалов шампанского выпила.

Она незаметно снова сделала шаг в его сторону.

— И сколько я выпила?

Уильям призадумался, нахмурившись еще больше.

— Кажется, четвертый был уничтожен не до конца, когда я нашёл тебя.

И еще шаг.

— Как ты нашел меня?

— Просто пошёл за тобой.

И еще один шаг.

— Но почему?

Он вдруг напрягся, глаза его потемнели и… запылали, почти как в ту ночь после ужина.