Эгоист

Господи, так Уильям не снился ей! Шарлотта застыла, боясь даже дышать. Она помнила туманные видения, его нежный голос, объятия, улыбку в ночи, которую освещала проказливая луна, то исчезая, то появляясь. Уильям был так близко, что она чувствовала его тепло, так близко, что она видела каждую черточку его сосредоточенного лица… Она что-то говорила ему, и он отвечал, с поразительной готовностью и искренностью, позволяя ей касаться себя, делать то, что ей не следовало делать никогда.

«— А что, если я сейчас тебя поцелую?

— Я поцелую тебя в ответ…»

Боже, неужели, и это она говорила? И как не провалилась сквозь землю после этого?

Шарлотта почувствовала, как мать взяла ее за руку.

— Милая, что происходит? Почему ты так много выпила?

Шарлотта не могла пошевелиться от охватившего ее страха.

— Я… я просто хотела пить. Меня мучила жажда, а под рукой не оказалось ничего, кроме…

— Ты могла бы выпить лимонада. Никогда ты не делала ничего подобного. — Заглянув дочери в глаза, Харриет осторожно спросила: — Что происходит? Что тебя мучает?

Шарлотта скорее умерла бы, чем сказала, что… Ей вдруг стало так больно, что перехватило в горле. Высвободив руку, Шарлотта медленно встала с кровати и подошла к окну, за которым наступил еще один солнечный, яркий, для многих счастливый, беззаботный день. Но не для нее.

Как она могла говорить о том, что происходило? Все семь лет, что она носила эту тяжесть в себе, это стало для нее собственной непосильной ношей, с которой могла иметь дело только она. Это невозможно было поверять никому. Только дневнику, который ей следовало давно сжечь. Как она даже вслух может говорить о том, что мучило и медленно убивало ее последние семь лет?

— Ничего, мама, — наконец ответила Шарлотта, обхватив себя руками и закрыв глаза.

Харриет встала, но не подошла к дочери.

— Ты уверена?

Шарлотта еще ниже опустила голову, мечтая спрятаться от этого, от всего мира.

— Да, мама.

Харриет вздохнула и покачала головой.

— Сегодня…

— Сегодня я никуда не хочу выходить, — оборвала ее Шарлотта тонким, почти несчастным голосом. — Можно, я останусь дома?

— Хорошо. Отдыхай.

Дверь спальни закрылась. Шарлотта вздрогнула и с трудом сдержала слезы. Господи, кажется она была близка к тому, чтобы столкнуться лицом к лицу с неотвратимой катастрофой.

* * *

Шарлотта бродила по дому, не задерживаясь ни в одной конкретной комнате. У нее было такое ощущение, словно она потерялась. Головная боль прошла, когда Нэнси принесла ей странную настойку, пахнущую яйцом, а на вкус углем. Удивительно, ей стало немного лучше, но это нисколько не избавило ее от той тяжести, которая снова давила на грудь, переворачивая сердце, потому что… Потому что, то, что Шарлотта сдерживала последние семь лет, уже вырывалось наружу, и она не имела никакой возможности предотвратить это. Еще немного, и она станет жертвой такой катастрофы, которая камня на камень не оставит от ее жизни.

Боже, что она делает? Ей следовало немедленно взять себя в руки и… дать ответ лорду Хамфри. И… это всё решит. Но стоило подумать о том, как она свяжет жизнь с этим красивым, достойным человеком, который был искренен и почтителен к ней, как Шарлотте… хотелось умереть.

Мать забрала Прюденс, Сьюзан и Джонатана и поехала навестить Пенелопу, поэтому Шарлотта была дома одна. Тишина, царившая вокруг, должна была помочь унять тревоги, но становилось еще хуже. Шарлотта была уверена, что если даже убежит на край света, ничего уже ей не поможет, потому что… если она еще раз увидит Уильяма, она просто… Не сможет больше справиться с собой.

Если прежде она пыталась хоть как-то понять его, теперь она не могла понять даже себя. Ведь стоило ему оказаться рядом с ней, как она… как вчера, льнула к нему, тянулась к нему, не могла перестать хотеть дотрагиваться до него. А он позволял ей, позволял то, что связало ее с ним с еще большей силой. Она пыталась увидеть в нем беспечного повесу, который последние семь лет думал только о собственных развлечениях, но… в последнее время он вел себя совершенно нелогично. И если быть честной, он старался быть дружелюбным, когда на первой прогулке пытался узнать, что ей нравится, он пытался быть радушным, когда они сидели на ужине в доме его матери. И вчера… он позаботился о ней, хотя мог оставить и уйти, ведь повесам не нужны такие хлопоты, разве нет?

Господи, чем больше она думала, тем страшнее ей становилось!

В дверь Зеленого салона, где пребывала Шарлотта, забившись в углу под окном, отворилась и вошел хмурый Хопкинс.

— Мисс Шарлотта, к вам посетитель.

О нет. Не может это быть лорд Хамфри. Он ведь обещал, что не будет торопить ее. Она и не была готова дать ему ответ. Может, позже…

Тяжело дыша, Шарлотта взглянула на дворецкого.

— Это… Надеюсь, это не лорд Хамфри?

Хопкинс едва заметно покачал высоко поднятой головой.

— Нет, мисс…

— Тогда, кто бы это ни был, отошлите. Я не принимаю сегодня.

Шарлотта резко отвернулась, боясь даже представить, кто мог прийти к ней. Она не принимала. Кто бы это ни был…