Его Высочество Пиц. Узы

– Что это? – сверкающая россыпь бриллиантов на траве не могла не тронуть сердце так высоко ценящего красоту юноши.

– Светлячки, – княжна присела, пытаясь взять в руки одну из звездочек.

Павел никогда раньше не видел этих забавных жуков с крошечными фонариками на хвосте. Он подошел ближе и хотел опуститься рядом, но девушка вдруг резко поднялась. Молодые люди едва не стукнулись лбами. Лицо Тани оказалось так близко, что даже в лунном свете можно было разглядеть упавшую с глаз ресницу, слышать ее дыхание, чувствовать аромат фиалковых духов. Несмотря на жуткую жару, она дрожала. На мгновение в голове Павла мелькнула мысль о поцелуе, но юноша тут же отогнал ее. Пиц знал, что княжна влюблена в него. Он же чувствовал к ней лишь нежную, теплую привязанность, какую обычно брат испытывает к младшей сестре. Поэтому последнее время, замечая ее внимание, он старался держать дистанцию. Меньше всего ему хотелось разбить юной девушке сердце. Воспользоваться ей в минуту слабости было бы низко. Павел не мог так поступить.

Молодой человек повернулся и поспешил назад. Татьяне ничего не оставалось, как последовать за ним.

– Вы не находите, что мы с Вами похожи? – голос девушки выдавал ее волнение.

Павел молчал.

– Мы оба рано пережили страшную потерю. Я вижу ту же грусть в Ваших глазах, что живет во мне…

Великий Князь невольно кивнул. С этим было не поспорить.

– Мне кажется, мы друг друга понимаем, как никто… Будто мы не словами общаемся, а наши души говорят друг с другом…

Молодые люди подошли к террасе.

– Нас, вероятно, уже хватились, – Великий Князь взлетел по ступеням и поспешил укрыться в толпе гостей.

Татьяна еще какое-то время стояла у террасы в недоумении. Когда она вернулась в зал, Павел еще усерднее избегал взглядов в ее сторону. Молодой человек сфокусировал все свое внимание на хозяйке, которая по просьбам гостей демонстрировала еще один свой талант – танцевала «русскую», которая удавалась ей лучше, чем любой балерине.

VIII

Татьяна проплакала весь следующий день. Она отказалась пойти на пикник к реке сославшись на мигрень. Княжна знала, что там будет вся компания, включая Поля, и будет больно видеть вновь его равнодушие.

Накануне в парке ее захлестнули эмоции, она едва не лишилась чувств. Да, она хотела поцелуя! А Павел был холоден, как камень… Он вроде даже испугался, что она может броситься ему на шею, а потом и вовсе сбежал.

– Как унизительно! – причитала Таня. – Боже мой, какую чушь я несла! Закат цвета адского пламени… наши души говорят друг с другом… Какая пошлость! Он теперь думает, я сумасшедшая! Я ему противна! Какой стыд!

К вечеру Таня, устав лить слезы и сочинив очередной печальный сонет, села разбирать засушенные цветы для гербария. Она долго рассматривала прозрачные, хрупкие, как крыло стрекозы, растения, и приклеивала в альбом. Это занятие настраивало девушку на философский лад. За ним ее и застала сестра после возвращения с пикника.

– Ты не расхворалась? Глаза красные … – волновалась Зинаида.

– Смотри, Зайдэ, – Таня подняла сухой цветок и посмотрела на просвет. – Когда-то это была прелестная лесная фиалка, а теперь она мертва… но даже в смерти она прекрасна.

– Танек, ты же знаешь, я не люблю пустой меланхолии! Ты была таким бойким, жизнерадостным ребенком, а теперь умудряешься во всем найти какую-нибудь вселенскую грусть…

– Разве это удивительно? Разве может самый несчастный в мире человек видеть радость хоть в чем-то? Мое сердце скоро высохнет, как этот цветок…

– Как тебе не совестно? Вокруг столько сирых, убогих, нищих, а ты молодая, цветущая, живущая в роскоши. Тебе ли, кому небо дало всего с лихвой, роптать? Займи себя чем-нибудь…

– Ты права, Зайдэ, права! Мне бы твою волю… сил больше нет на страдания!

Таня прижалась к сестре и зарыдала. Зинаида обняла княжну и стала гладить по голове, как делала их мать в детстве.

– Ничего, ничего, – приговаривала она.

Дав немного времени сестре выплакаться, Зинаида отстранила ее.

– Ну довольно! Любовь придет, когда ты будешь готова. Когда очистишь сердце от обид и забудешь разочарования. Драма, которая сквозит в каждом твоем взгляде, в каждом жесте, лишь отпугивает поклонников.

– Верно! Увядший цветок уже не привлекает пчел… Что ж, отныне я буду свежа и весела, как апрельский ручей! – Татьяна выпрямилась и решительно вытерла слезы. – Только бы Поль, пока не понял, что я – его судьба, не вздумал жениться на ком-нибудь! Мысль об этом приводит меня в ужас!

Зинаида лишь вздохнула. Сестра была неисправима.

Скоро соседи не могли поверить своим глазам. Татьяну будто подменили. Она была весела и кокетлива. Танцевала без устали. Участвовала во всех развлечениях и дурачествах. Шутила сама и звонко смеялась над шутками кавалеров.

IX