Единственный и неповторимый

Предаваясь унынию и отчаянию, она ничего не добьется. А у них с Малколмом обязательно появится возможность бежать. Иначе и быть не может. Ей только надо постоянно быть начеку, заметить эту возможность и воспользоваться ею. Джоан резким движение поднялась на ноги. Принц тоже вскочил и стал рядом, ожидая приказа.

Джоан задумчиво взглянула на него сверху вниз, прикидывая, можно ли использовать пса для побега. Принц мог быть грозным врагом и становился поистине страшен, когда опускал голову, поднимал дыбом шерсть и скалил зубы. Но даже если бы он послушался ее команды – что вовсе не факт – и напал на врагов, бандиты вполне могли зарубить ни в чем не повинную собаку мечами.

Она не могла отправить верное создание на гибель. На самом деле, будет лучше, если пес останется невидимым для бандитов.

Джоан еще раз погладила пса по лохматой голове.

– Домой, Принц, иди домой.

Пес взглянул на нее с явным недоумением, широко зевнул и сел, причем прямо ей на ногу. Несмотря на трагичность ситуации Джоан не выдержала и хихикнула.

– Чем ты можешь мне помочь? – спросила она, и тут ей в голову пришла идея. Эта идея казалась нелепой и абсолютно нежизнеспособной, но попробовать стоило. Подняв подол платья, Джоан оторвала лоскут от своей камизы, тот самый, на котором были вышиты ее инициалы, и привязала его к собачьей шее. Гертруда узнает его с одного взгляда. Джоан могла только надеяться, что лоскут заметят, и в замке поднимется тревога. Время истекало. Она должна вернуться, не то ее будут искать.

– Где Лилиас, Принц? – зашептала она. – Где она, мальчик? – Собака навострила уши и завиляла хвостом, даже не хвостом, а всей задней частью туловища. И в груди Джоан возродилась надежда. – Правильно, мальчик. Ищи Лилиас. Найди ее. И поторопись.

Собака метнулась в сторону и исчезла в кустах. Джоан почувствовала немалое облегчение. По крайней мере, собака скрылась в нужном направлении.

Джоан, не спеша, вернулась обратно. Ее встретили отнюдь не добрые взгляды бандитов. Вздрогнув, она поспешно и без посторонней помощи забралась на кобылу. Один из мужчин что-то раздраженно буркнул, и отряд тронулся в путь, изрядно увеличив скорость.

Через несколько минут Джоан осознала, что в спешке ей не связали руки. Крепко держа поводья, она спрятала руки в рукава, чтобы никто не заметил оплошности.

Они двигались по едва заметной дорожке. Периодически, чтобы возглавить группу, вперед выезжал то один, то другой разбойник. Лидер внимательно наблюдал за окрестностями. Джоан считала эту предосторожность излишней. Совершенно очевидно, что этой дорогой редко пользовались, к тому же она вся заросла низким колючим кустарником и была покрыта толстыми корнями деревьев. Возможность здесь кого-нибудь встретить представлялась крайне маловероятной, а жаль.

Когда они начали подъем на очередной холм, Джоан с удивлением услышала, что ее живот довольно громко урчит. Учитывая серьезность положения, в котором она оказалась, можно было предполагать, что отсутствие пищи покажется пустяком. Очевидно, ее тело было с этим не согласно. Джоан опустила голову, надеясь, что никто не услышит неприличных звуков.

К сожалению, оказалось, что ее живот, начав протестовать из-за отсутствия пищи, вознамерился добиться успеха. Джоан прижала руку к животу, желая заглушить звуки. Ничего не получилось.

– Возьми это.

Джоан покосилась на человека, которого она вначале посчитала лидером бандитов. Теперь он ехал рядом с ней. Он протягивал ей большую овсяную лепешку. Вероятнее всего, ее испекли много дней назад, и она успела хорошо засохнуть, но Джоан она показалась пищей богов. У нее даже слюнки потекли.

Она уже хотела потянуться за лепешкой, но вовремя вспомнила, что ей забыли связать руки.

– Спасибо, но я сегодня слишком переволновалась, и у меня нет аппетита, – сообщила она и отвернулась, чтобы не видеть вожделенной еды.

Его седло скрипнуло, и Джоан решила, что он вернул лепешку в седельную сумку. Она с сожалением вздохнула, и урчание в животе стало громче.

– Я знаю, что у тебя руки не связаны, – сказал бандит без всякой злобы. – И знаю, что такое голод. Ешь, пока другие не видят.

На его лице появилось и сразу исчезло мечтательное выражение – от таких лиц у юных девушек подгибаются колени. Удивленная Джоан вырвала у него из рук лепешку и стала энергично жевать, искоса разглядывая своего спасителя.

Он был красив, но какой-то грубой неотшлифованной красотой. Волнистые волосы падали на широкие плечи и обрамляли точеное лицо. Глаза, окруженные густыми длинными ресницами, светились умом и легкой насмешкой. Они были весьма необычного оттенка… зеленого.

«Они зеленые, как свежая весенняя трава».

У Джоан перехватило дыхание, и она поперхнулась сухой лепешкой. Ее начал душить кашель, и глаза наполнились слезами. На нее уставились все мужчины, на что она ответила раздраженным жестом, призывающим оставить ее в покое.

Зеленые глаза.