Авиакомпании не преподнесли никаких новых сюрпризов, и Малколм прилетел назад по расписанию — если не считать того, что это произошло на шесть часов позже, чем он планировал изначально. Тем не менее, у него еще был шанс успеть в университет к третьей паре. У него была, правда, мысль не ходить туда вовсе, раз уж случилась такая задержка — подумаешь, еще пара пропущенных занятий — но он решил, что лучше все-таки перехватить Рика в университете, дабы тот не отправился после учебы прямиком в полицию. Еще в Атланте, проверив интернет, Малколм убедился, что отец перевел ему запрошенные полсотни, избавив его при этом от реплик в стиле «надеюсь, ты тратишь деньги не на травку» — так что, хотя он еще не обналичил чек, ему было чем заплатить за такси. Водитель, смуглый молодой парень откуда-то, скорее всего, из Индии или Пакистана, вошел в положение опаздывающего на семинар студента и домчал его не без лихости, вихрем проносясь на желтый свет.[13] Тем не менее, когда Малколм, тяжело дыша после спринтерского забега от общаги, где он прихватил свои тетради, до аудитории (он ненавидел бегать, да!), распахнул дверь, занятия уже две минуты как начались.
— А, вот и мистер Мартинсон, — холодно приветствовал его математик. — Очень любезно с вашей стороны, что вы все-таки почтили нас своим присутствием. Надеюсь, вы готовы к контрольной?
«Контрольная?» — чуть было не пробормотал растерянно Малколм, но тут же сделал уверенное лицо:
— Да, разумеется.
Преподаватель вручил ему листок с заданиями, и Малколм пошел на свободное место, по пути встретив взгляд Рика и показав ему «окей». Ему показалось, что Рик взглянул на него с облегчением. Неужели и в самом деле беспокоился?
Первый пример Малколм решил быстро — эта тема разбиралась в начале года, он ее хорошо помнил. Но уже второй заставил его глубоко задуматься. Что-то такое было на лекции… он смутно помнил слова преподавателя, доносившиеся, пока он лазил по интернету… но… что-то там про предельные переходы… кажется…
«Ладно, Джессика, — Малколм прикрыл глаза в ожидании ответа. — Как это решать?»
Ответа не было. Невыученное правило не возникало в его голове.
«Джессика, ну пожалуйста! Я помню, что ты не любишь списывания и всего такого… я в общем-то тоже… но, в конце концов, я ведь ездил по твоим делам!»
Бесполезно. Он по-прежнему знал не больше, чем может знать студент, прогуливающий занятия или же присутствующий на них физически, но не ментально. Хотя теперь его это удивляло.
Малколм с тоской посмотрел на третий пример в надежде, что тот окажется легче. Затем на четвертый…
Дойдя по десятого и последнего, он вздохнул, надвинул на плечо сумку и пошел со своим почти пустым листком к преподавателю.
— Уже, Мартинсон? — во взгляде профессора явственно читалась насмешка.
— Мне… надо срочно к врачу… я, кажется, отравился за завтраком… — выдавил из себя Малколм.
— Как печально, — издевательски покивал математик, очевидно, не поверивший ни единому его слову. — В таком случае, не смею вас задерживать. Пересдача будет в конце семестра.
«Джессика, почему?! За что? Что я сделал не так? Я думал, у нас все хорошо…»
Он не остался в универе, даже чтобы пообщаться с Риком. По правде говоря, этого ему сейчас в особенности не хотелось. Довольно и того, что сосед, и без того узнавший больше, чем следовало, увидел его целым и невредимым.
И вот он сидел в парке, вновь просвеченном насквозь осенним солнцем, пусть и не таким жарким, как в Миссисипи, и задавал обиженные вопросы, зная, что настоящие, не придуманные ответы на них сможет получить лишь после заката и лишь после того, как заснет. Впрочем, с последним, кажется, проблем не предвиделось даже и без снотворного — этой ночью он так и не выспался толком ни в зале ожидания, ни в полете и уже несколько раз принимался клевать носом. Это было хорошо, это помогало сократить ожидание… Думал Малколм и о том, что ночью в пустом парке ему, спящему, может угрожать не только Кевин или еще какой-нибудь хранитель мрачных тайн Фи Дельты, но и неведомый (возможно — безумный) соперник. Но эта гипотетическая опасность как-то не особенно его пугала. Куда больше его волновало, на что обиделась Джессика. Разве все, что он делал, не было ради нее? Разве он не заслужил благодарности?