Дворец и лачуга

Однако наиболее интересные материалы для наблюдений доставлял пану Теофрасту небольшой каменный дом напротив. Этот скромный домик ежедневно, не исключая праздников и воскресений, словно какое-то чудотворное место, посещало множество лиц. Люди различного пола, возраста, вероисповеданий, пешком, в повозках, на извозчиках, даже в собственных колясках, наперегонки устремлялись сюда.

С высоты своего окна пан Яжджевский заметил, что почти всякий из этих паломников вступал в узкие грязные сени смущенный, почти всякий колебался и раздумывал и что решительно всякий, кто туда входил, оставался там недолго и возвращался в гораздо лучшем настроении.

Это сборище таинственных посетителей было настоящей находкой для пана Теофраста, которому нечем было занять себя и который в простоте сердечной полагал, что, бормоча такие фразы, как, например: "И за каким чертом эти люди туда ходят!" - или: "Вот странность!" - он тем самым совершает один из сложнейших умственных процессов.

Однако этими восклицаниями и ограничивался интерес, который этот странный дом возбуждал в еще более странно устроенном уме пана Теофраста. Наш пенсионер обладал слишком кисельным темпераментом, чтобы лично исследовать причину этого паломничества, а так как он полагал, что другие разделяют его взгляды, то никого и не расспрашивал, удовлетворяясь этой невыясненной тайной.

Между тем более любопытный человек на месте нашего друга мог бы при случае узнать весьма интересные вещи. Он заметил бы прежде всего, что с незапамятных времен каждые несколько дней в этот дом в девять часов утра входил некий низенький желтый человек в синих очках и уходил оттуда около девяти часов вечера. Далее он заметил бы, что посещающие дом паломники весьма часто приносили маленькие, а то и большие узлы и свертки, возвращались же с пустыми руками. Наконец, он заметил бы, что наиболее частым, наиболее смелым паломником в эти места был средних лет еврей с хитрой физиономией, единственный, кто вбегал в сени, напевая, а возвращался, пересчитывая на лестнице банковые билеты.

Если бы такой любопытный человек нынче вечером решился последовать за вышеописанным евреем, он мог бы увидеть следующую сцену.

Еврей минует сени и вступает на обветшалую лестницу, по которой поднимается на третий этаж. Здесь он останавливается перед низкой дверью, мгновение подслушивает, а затем, нажав на дверную ручку, проникает в комнату, где у зарешеченного окна сидит старая женщина в очках и вяжет чулок.

- Добрый вечер, пани Мацеёва, - заговорил еврей.

Старушка подняла глаза.

- А, пан Юдка!.. Добрый вечер.

- А хозяин тут? - понизив голос, спросил посетитель.

- Ну конечно.

- А гости какие-нибудь есть?

- Гофф тут... Плохи, должно быть, его дела, очень уж часто он сюда наведывается.

- Ну! Ну! - улыбнулся еврей. - Сюда и не такие, как он, наведываются.

Старушка опустила на колени чулок и ответила:

- А все-таки это ему лишнее; есть у него деньги, а раз есть, так сидел бы лучше за печкой да благодарил бога, а не лез на глаза нашему барину...

- Вы его знаете? - спросил Юдка.

- Как не знать! Лет двадцать пять, наверно, будет, как я служила у него.

- Ну, тогда вы его не знаете. Он теперь обеднел.

- Обеднел и ходит к нашему барину? У... гу!

- Что значит у... гу?.. Приходит, потому что берет взаймы деньги, ну и землю свою продает.

- Нашему барину продает землю? Вот он - суд божий! - шепнула, словно про себя, старушка.

Лицо Юдки оживилось.

- Чему же вы так удивляетесь, пани Мацеёва? - спросил он.

- Э! - ответила женщина, - кабы вы знали то, что я знаю...

- А почему мне не знать? Я много знаю, а чего не знаю, так вы мне доскажете.

Старушка подняла палец и указала на дверь соседней комнаты.

- Разговаривают, - шепнул еврей.

- Вы знаете, Юдка, как Гоффы обидели нашего барина?

- Слышал, но уже не помню, - ответил еврей с видом прекрасно осведомленного человека.

Мацеёва наклонилась к его уху.

- Вы знаете, Юдка, что я служила у Гоффа?

- Ну! Ну!

- Говорю вам, лет уж двадцать пять тому назад, Гофф как раз справлял крестины... Родилась у него тогда эта... как же ее? Костуся!

- Ну, я ее знаю, у нее теперь ребенок.

- Вышла замуж?

- За Голембёвского.

- Господи Иисусе! - шепнула в ужасе женщина. - За того, что наш барин засадил в тюрьму?

- Ну, об этом лучше молчите. Он уже опять гуляет по городу.

Это известие, видимо, взволновало старуху, которая лишь после нескольких минут молчания вернулась к своему рассказу.

- На крестинах, говорю вам, гостей - уйма! А мороз на дворе был такой, что стекла лопались! И уж ели, ели, а пили-то!

- Теперь им нечего и в рот положить, - вставил Юдка.