Двор Ураганов

Уверенность Поппи взбодрила меня. Ее сила убеждения заставила увидеть кровожадного капитана-пирата как существо патологически робкое. Может, она права: может, заставив его принять меня, я смогу заставить его принять союз с Фрондой? Посмотрим. А пока моя цель – «El Corazón». И я рассчитывала начать охоту немедленно.

– Спасибо за дельные советы, Поппи. Я их возьму на заметку. Думаю пройтись немного по кулуарам «Ураноса». Кто знает, может, столкнусь с самым завидным холостяком Нового Света?

– А если столкнешься со своими соперницами? – забеспокоилась Прюданс.

– Ты слышала правила: никакой агрессии среди избранниц. Это запрещено.

Молодая бретонка продолжала тревожиться:

– Все-таки ты должна отдохнуть, набраться сил до вечера, до объявления первого подвига…

– Не беспокойся, кузина, обещаю, что после прогулки прилягу поспать. Тебе не обязательно сопровождать меня. Хочу пройтись одна, без провожатой, чтобы в полную силу пустить в ход свои чары, если вдруг произойдет галантная встреча.

Я открыла дверь каюты в пустынный кулуар.

– Смотри-ка, похоже, «кукла» сломалась… – пошутила Поппи, заметив отсутствие Франсуазы.

– Она не выходила из комнаты, выделенной для нее Гюннаром, – заметила Прюданс. – Может, заболела?

Англичанка рассмеялась:

– Смертельный удар: после месяца работы в море шестеренки Мисс Булон[107], не выдержав, остановились.

Я не стала откровенничать о том, что апатия Франсуазы не имела ничего общего с шестеренками, причина крылась в серебряном медальоне на моей шее. Обе девушки покинули мою комнату, разойдясь по спальням. Зашари тоже успел затвориться в своей. Последний член моей свиты Рафаэль загнивал в трюмах «Невесты в трауре». Клеанту тоже пришлось остаться на борту корабля корсаров вместе с остальным экипажем. Этим вечером придется самой попытаться найти алмаз.

Накинув шаль на плечи, я вышла из спальни в кулуар. По сравнению с узкими, тусклыми переходами и постоянной качкой во время трансатлантического вояжа на «Невесте в трауре» плавучая цитадель со своими просторными коридорами идеально сохраняла неподвижность. В кованых канделябрах на стенах из бледной древесины горело неподвижное пламя. Странное ощущение абсолютного спокойствия в сердце вечной бури не покидало меня. К тому же создалось впечатление, что, разгуливая по «Ураносу», я перемещалась по зданию, уверенно стоящему на твердой земле, словно по поместью белому и пустынному, законный владелец которого покинул этот мир до того, как кто-то из наследников вступил во владения.

Иногда я проходила мимо матросов, занятых своими делами, мимо мужчин и женщин с холодными лицами, чьи блеклые одежды растворялись в гризайли, окутывающем цитадель снаружи и изнутри. Никто не отвечал ни на мои улыбки, ни на мои приветствия.

– Holà[108], приятель! – бросила я молодому человеку, возможно ровеснику, в берете, надвинутом на глаза. – Скажи, а твой капитан проводит дни и ночи в башне из слоновой кости? Или иногда спускается, чтобы пообщаться с простыми смертными?

Юноша косо взглянул на меня из-под головного убора и нехотя процедил:

– Капитан спит допоздна и никогда не спускается на палубу до полудня. – Спохватившись, что сболтнул лишнего, он нахмурился: – Нам приказано не чесать языки с избранницами, чтобы не было предпочтений.

Ах, вот оно что! Понятно! Приказ объяснял отношение экипажа ко мне. Однако юноша говорил по-французски без акцента, значит, это его родной язык, что устанавливало некую связь между нами, на которую я могла бы рассчитывать.

– Полагаю, ты тоже прибыл из Франции, – продолжила я. – Послушай, взываю к твоему патриотизму, приятель: небольшой намек на первый подвиг, который нам предстоит совершить?

Он пожал плечами, чувствуя неловкость:

– Ничего об этом не слышал. Лишь лейтенант Гюннар в курсе. Знаю только, что мы едем на запад.

На запад? То есть «Уранос» в пути? Я поняла, что больше ничего не смогу выудить из матроса – ни сведений о месте прибытия, ни тем более о тайнике, где Бледный Фебюс хранил свои трофеи. Очевидно, Гюннар не просто первый лейтенант капитана, он его правая рука и близкое доверенное лицо.