Он схватил меня и Зашари за руки, грубо прижал к себе. Но магия нечисти сильнее ослабленного тела вампира. Меня охватило единственное желание: прыгнуть! Зашари боролся с лордом, чтобы присоединиться к коварным обитательницам Клыка Смерти. В тот миг, когда нам почти удалось вырваться из исхудавших рук Рейндаста, он издал протяжный трубный клич, зов человека-птицы, достаточно мощный, чтобы подняться до небес и заглушить голоса Сирен. В один миг рассеялись колдовские чары: Зашари и я, пошатываясь, отступили от края скалы, обменялись растерянными взглядами. Мы чуть не прыгнули…
Стерлинг продолжал кричать, увлекая нас за собой в узкий проход. Перед тем как раствориться в темноте, я в последний раз окинула взглядом грот сирен. Даже при тусклом свечении фосфоресцирующих грибов заметила, что бурлящая вода озера приобрела цвет крови.
Раньше на главной площади Крысиного Холма, отмечая конец жатвы, жители деревушки отплясывали народный прованский танец – фарандолу: крестьяне выстраивались цепочкой под звуки скрипки. Сегодня Стерлинг вел нашу фарандолу, держа меня за правую руку, свою левую я протянула Зашари. Так мы и шли втроем, пошатываясь в темноте.
Рейндаст перестал кричать, когда мы прошли, по моим оценкам, не менее ста метров. Тишина обступила нас со всех сторон, такая же плотная, как мрак. Мы находились глубоко в недрах крутой скалы, песни сирен не доходили до нас.
– Они пели не для нас, вернее, не только для нас, – произнесла я, восстанавливая дыхание. – Думаю, таким образом они защищались от того, кто напал на них.
– Я тоже об этом подумал, – согласился Зашари.
Голос юноши звучал совсем рядом, но видеть его я не могла в темноте.
– Вы видели? Море окрасилось в цвет крови.
– Сирены покинули нас, должно быть, им угрожала смертельная опасность, – предположил Стерлинг. – Может, непрошеный гость пытался проникнуть в грот через подводные пути? В тот самый момент, когда мы уходили, ему удалось прорваться, при этом он убил несколько сирен.
Мы помолчали несколько секунд, прежде чем каждый начал выдвигать собственную гипотезу.
– Каким должно быть существо, чтобы обратить в бегство стаю сирен? – поинтересовался Зашари. – Акула? Особенно свирепая?
– Зубы сирен не уступают акульим, – возразил Стерлинг. – Они – главные хищники морей, осмеливаются нападать даже на китов.
– Пока не встретили хищника более грозного… чужака в океане, – испуганно прошептала я.
Липкий страх обуял меня, пропитав каждую клеточку тела. Еще месяц назад, когда сирены пробили брюхо «Ураноса», меня не покидала уверенность, что Тристан не скоро обнаружит мой след, но прошло достаточно времени с тех пор, как я потеряла талисман Зефирины, защищавший меня…
– Откуда может прийти этот монстр, если не из океана? – усомнился Зашари.
– Из мрачной алхимической лаборатории, как Франсуаза. Вспомните: в ту минуту, когда сирены покидали грот, девушка разволновалась, как никогда, изо всех сил вырываясь из пут водорослей, будто заметила угрозу, скрытую от наших глаз.
– Ты хочешь сказать, угрозу, исходящую от другого призрака? – уточнил Стерлинг. – Почему ты так думаешь?
В узкой галерее грота я поведала моим компаньонам о том, как мои враги воскресили Тристана де Ля Ронсьера, как пустили его по моему следу, чтобы отомстить.
Зашари, прошлой осенью из «первого ряда» наблюдавший за разгромом заговора, присвистнул:
– Вот это да! Чемпион заговора де Ля Ронсьер воскрес из мертвых!
– Талисман Зефирины скрывал меня не только от Франсуазы, но и от Тристана. Прошел месяц, как я потеряла медальон. За прошедшие четыре недели привидение могло выйти на мой след.
– Нет гарантий того, что это он. Но даже если так, с клинком из смертоносного серебра нам нечего бояться.
– Лучше, если ты, д’Артаньян, воспользуешься им на открытом пространстве, а не в этой дыре, где ничего не видно, – возразил Стерлинг. – Продолжаем наш путь.
Наш путь… я не представляла, как он выглядит, полностью полагаясь на зрение вампира. Мы с Зашари пристроились за лордом, стараясь не спотыкаться, ощупывали пространство, чтобы не удариться головой и не содрать кожу с колен. Наше продвижение было медленным, трудным. Стерлинг терпеливо указывал на препятствия в неровных проходах, пучком нервов пронизывающие Клык Смерти. Одна вещь была бесспорной: галереи не были рукотворными, это были явления естественного происхождения еще с незапамятных времен… На каждой развилке наш гид уходил то вправо, то влево, в зависимости от того, какой маршрут ему казался проходимым, отдавая предпочтение восходящим коридорам, в надежде вывести нас на поверхность. На самом деле даже с развитым ночным зрением Стерлинг ощущал растерянность так же, как и мы.
– Настоящий лабиринт, – наконец признался вампир. – Нет ни конца и ни края, а я начинаю слабеть: снаружи светает.
Мне никак не привыкнуть к его способности чувствовать наступление дня и ночи, особенно в этой клоаке, куда лучи солнца никогда не заглядывали.
– Сейчас не время останавливаться, – забеспокоился Заш, – поспишь позже.
Стерлинг старался держаться, но шаги его постепенно замедлялись, мы почти топтались на месте.