Двор Ураганов

Зашари внезапно изменил траекторию и поплыл к скале, где стояла привязанная Франсуаза.

– Что ты делаешь? – возмутилась я. – Сирены исчезли на время, в любой момент они могут вернуться!

– Нужно закрыть тылы, – прорычал луизианец, подтягиваясь на руках к скале. – Это существо Факультета наблюдало за всеми нашими перипетиями в течение месяца. Франсуазе известно твое настоящее имя, моя история, наша борьба на стороне Фронды. Если удача нам улыбнется и мы выберемся из грота, нельзя рисковать тем, что однажды преследовательница заговорит. Нужно заставить ее замолчать навсегда.

Зашари добрался до пика Франсуазы, шпага из смертоносного серебра в полумраке грозно сверкнула на поясе. Мое сердце замерло. С самого начала вояжа преследовательница была для меня обузой, именно она послужила причиной провала нашего побега со Стерлингом. Но даже в столь странной манере девушка делала все, чтобы меня защитить. Несмотря на то что сегодня она – кукла, созданная Факультетом, когда-то моя одноклассница была полна надежд и амбиций. Наверное, за бездонными окулярами скрывалась крошечная искорка той, кем она когда-то была. Неужели мы придушим эту искорку? Возможно, так поступила бы Диана де Гастефриш, бывший оруженосец Короля, готовая ради цели смести все преграды на своем пути, – но не Жанна Фруаделак.

– Подожди! – выкрикнула я, барахтаясь в воде.

Шпага Зашари зависла в нескольких сантиметрах от горла Франсуазы. Она пыталась освободиться, но жгуты из водорослей такие же крепкие, как канаты из пеньки. Цепи, сковывающие ее запястья в течение месяца, заржавели.

– Подожди, Заш, – повторила я. – Не убивай ее.

Несмотря на расстояние, я видела, как глаза Зашари удивленно округлились. Стерлинг, подплывший ко мне, озадачился не меньше.

– Ты потеряла рассудок, Жанна?

– Что плохого Франсуаза может нам сделать? Связанная, закованная в цепи? – бросилась я на защиту преследовательницы в середине водоворота. – Если она когда-нибудь сбежит от сирен, что маловероятно, то мы будем уже далеко. Один шанс из тысячи, что она вернется в Версаль! К тому же у меня, как и у тебя, Заш, тоже нет таких намерений! Пусть Франсуаза сколько угодно дает свидетельские показания Экзили, если заговорит когда-нибудь. Здесь, в Америке, ничего для нас не изменится.

Собрав всю силу убеждения, я выкрикнула:

– Ты и я, Зашари, мы выберемся, мы разрубим рабские путы тех, кто надеется на нас! Так давай не станем резать глоток тем, кто не может говорить!

Луизианец спрятал клинок и нырнул в воду, благодаря своей спортивной подготовке скоро нагнал нас. Втроем мы одновременно добрались до подножия скалы, вскарабкались на стену, цепляясь за неровности скользкими пальцами. Стерлинг шел впереди: его зрение повелителя ночи острее, чем наше, смертное. Он быстро и четко ориентировался в пространстве, освещенном тусклым полумраком, исходящим от фосфоресцирующих грибов. Вынужденное голодание подарило его телу легкость, моя кровь придала необходимую энергию. Зашари и я шли следом за вампиром. С каждым метром мы удалялись все дальше от воды и от когтей сирен, надеясь больше их не увидеть.

Время от времени я бросала взгляды через плечо на гладкую поверхность озера, которая по-прежнему была спокойной.

– Давай помогу.

У порога темного входа в двадцати метрах над водой Стерлинг протянул худую руку с проступившими фиолетовыми венами, не без труда подтягивая меня наверх.

– Вот мы и добрались, – пробормотал Зашари, присоединяясь к нам. – Не знаю, суждено ли нам добраться до поверхности, но, по крайней мере, необходимо найти того, кто в течение месяца услаждал наш слух серенадой.

Мы бросили последний взгляд на место, где провели фантасмагорический месяц. С высоты соленое озеро было совсем небольшим. За последние четыре недели мой мир сузился до размеров этого каменного амфитеатра, где я опасалась закончить свои дни. На самом деле эта невероятная колыбель вернула меня к жизни. Я уже собиралась отвернуться, но что-то привлекло мое внимание – внизу, в том месте, где исчезли сирены, неожиданно взбурлила вода.

– Нечисть возвращается! – крикнул Зашари.

Не успев понять, что происходит, мы услышали дивную мелодию. Возвышенную, изысканную, сладкую, как нектар богов. Она разливалась по гроту, возносилась к скалистому, тускло мерцающему небосводу.

– Соната изменилась, – восхищенно прошептала я, плененная звуками.

– Музыка доносится не из галереи, а из пещеры, – зачарованно добавил Зашари, низко наклоняясь к воде.

Стерлинг прорычал, стараясь отрезвить нас:

– Это не соната, несчастные! Это песни сирен!