Дверь в преисподнюю

– Ничего не случается просто так, – назидательно промолвила баронесса. – Нет-нет, это не фатализм, а закон истории… Давайте перевернем его и посмотрим.

– Ни в коем случае! – воспротивилась Надя, изрядно образованная в вопросах следственной практики. – Не будем ничего трогать до следователя или хотя бы доктора.

Свет фонарика и легкое покряхтывание среди родовых надгробий указывало на то, что прибыл доктор Владлен Серапионыч. Он был в легком пальто, накинутом прямо на исподнее. Следом осторожно ступал его ветеринарный коллега Семен Борисович Белогорский.

– Вот, привез доктора, – сообщил Семен Борисович. – Теперь, Серапионыч, вам карты в руки.

– Ну, где тут наш дорогой покойничек? – радостно вопросил доктор. -A-а, Наденька, очень приятно, что и вы здесь. Баронессе – мое почтение. Ну и, разумеется, достославному хозяину.

– Между прочим, Владлен Серапионыч, именно достославного хозяина мы собирались оплакивать, обнаружив покойника, – заметила баронесса фон Ачкасофф.

– Ах да, фрак, ну и все такое, – пробормотал доктор, ловко переворачивая убитого на спину. – Доиграетесь вы, батенька, однажды с вашими веселыми похоронами…

– Это он! – вскрикнула Надя. – Свинтусов!

– Какой свинтус? – не расслышал Серапионыч. – Свинтусы – это по части Семена Борисыча.

– Да нет, журналист Ник Свинтусов, – пояснила Чаликова.

– A-а. Ну что ж, мертвые журналисты – это уже по моей части, -доктор перевернул труп на прежнее место. – Думаю, переносить его в дом не стоит, пускай полежит до приезда милиции. Место тихое, уютное…

– Вот с милицией возникла проблема, – озабоченно произнес Белогорский. – Супруга пыталась позвонить, да опять что-то со связью.

– У нас телефон еще с совхозных времен остался, – пояснил Покровский. – Удивляюсь, как он при нашей разрухе иногда еще и работает. Ну что поделаешь, утром позвоним из Заболотья. Был бы мобильный…

– А ведь мобильный телефон был у него, – осенило Надю. – Ну, у Ника Свинтусова. – И с этими словами она безошибочно извлекла у покойника из кармана мобильник. – Посветите, пожалуйста.

В неверном свете фонарика Надя набрала «ноль-два»:

– Милиция? Тут вас беспокоят из Покровских Ворот… Они спрашивают, где это, – обернулась Чаликова к Ивану Покровскому.

– Вблизи Заболотья, десять верст по Северному тракту, – поспешно пояснил тот.

– Десятый километр Прилаптийского шоссе, около Заболотья, – сказала Надежда в трубку. – У нас тут убийство. Погибший – журналист Ник Свинтусов… Да-да, из огнестрельного оружия… Преступник скрылся. Хорошо, будем ждать… – Надя выключила телефон и положила его на ближайшее надгробие. – Обещали быть с утра и просили ничего не трогать.

– Ну вот и прекрасно, – подытожил Иван Покровский. – То есть, конечно, ничего прекрасного, но, как бы там ни было, давайте, пройдем в дом.

– A как же покойник? – спросила баронесса. – Может быть, я его покараулю?

– A я вам составлю компанию, – предложила Чаликова.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – кивнул владелец Покровских Ворот. – Я вам принесу горячего чаю и что-нибудь покушать. Идемте, доктор, вам тоже надо согреться.

Оставшись втроем с баронессой и Свинтусовым (если не считать Мешковского и прочих гостей, по-прежнему валявшихся среди могил), Надя поудобнее устроилась на полуразвалившейся каменной скамеечке и спросила:

– Уважаемая госпожа фон Aчкасофф, вы, кажется, самый благоразумный человек из всех, кого я встретила в Покровских Воротах. Скажите мне ради всего святого, что все это значит?!

Баронесса, сидевшая прямо на траве, прислонившись спиной к памятнику, начала повествование:

– Видите ли, Надежда, чтобы понять, что здесь происходит, нужно углубиться в историю на двести лет назад и проследить истоки и генеалогию баронов Покровских. – Похоже, кандидат исторических наук всерьез оседлала своего Буцефала, и в ее речи зажглась неподдельная искра. – Первый барон Покровский, Савва Лукич, появился в здешних краях в самом конце восемнадцатого века, в царствование императора Павла Петровича. Кстати, вон там его склеп, – указала баронесса на приземистое мрачное сооружение неподалеку.

– Довольно странное сочетание, – заметила Чаликова, – Покровский, да еще Савва Лукич – и вдруг барон.

– Да-да, – кивнула госпожа историк. – Барон Дельвиг, барон Корф, барон Врангель, баронесса фон Ачкасофф… Но я докопалась и до этого. Поручик Савва Покровский служил в Гатчинском Его Величества полку, и однажды Павел, увидев его, сказал: «Чего ты на меня уставился, как барон на новые ворота?». «Вероятно, Ваше Величество желали сказать „баран“?» – учтиво переспросил поручик. «Царское слово свято, – заявил император, – отныне будешь бароном». C этими словами Государь пожаловал поручику надел земли в Кислоярском уезде, куда Савва Лукич и отбыл, уйдя в отставку вскоре после кончины Павла Петровича. Здесь он построил эту усадьбу, которую так и назвал – Покровские Ворота. Баран стал символом рода и элементом фамильной геральдики, а выражение «Чего глядишь, как баран на новые ворота?» -девизом баронов Покровских.

– Ну и ну! – удивленно выдохнула Надя. – A что же было дальше?