Две крепости

После трапезы Фарамир отвел их в отгороженный занавеской укромный уголок в глубине пещеры. Сюда принесли стул и две табуретки. В нише горела маленькая глиняная лампа.

— Вы, должно быть, скоро захотите спать, — заметил Фарамир, — особенно добрый Сэмвайс, который нипочем не хотел сомкнуть глаз до ужина – то ли из боязни притупить благородный голод, то ли из страха передо мной, не знаю. Но вредно сразу ложиться спать, наевшись мяса, да еще после длительного поста. Побеседуем немного. Вероятно, вам есть что рассказать о путешествии из Ривенделла. И, может быть, вам захочется что-нибудь узнать о нас и о землях, куда попали. Расскажите мне о моем брате Боромире, о старике Митрандире и о прекрасных жителях Лориена.

Фродо больше не чувствовал сонливости и охотно принял приглашение. Но хотя еда и питье привели его в хорошее настроение, он не утратил осторожности. Сэм сиял и что-то мурлыкал себе под нос, но, когда Фродо заговорил, поначалу довольствовался ролью слушателя, лишь изредка осмеливаясь издать одобрительное восклицание.

И Фродо поведал многое, но постоянно уводил рассказ в сторону от цели странствия Товарищества и от Кольца, намеренно подчеркивая доблестное участие Боромира во всех их приключениях: в битве с пустынными волками, в снегах под Карадрасом и в подземельях Мории, где пал Гэндальф. Фарамира глубоко взволновал рассказ о битве на мосту.

— Боромира наверняка бесила необходимость бежать от орков, — сказал он, — и даже от этого страшилища, от Балрога, хоть мой брат и шел последним.

— Он шел последним, — сказал Фродо, — но Арагорну пришлось увести нас. После гибели Гэндальфа он один знал дорогу. Но не будь там нас, малого народца, о котором они пеклись, я думаю, ни Арагорн, ни Боромир не побежали бы.

— Может быть, для Боромира лучше было бы пасть вместе с Митрандиром, — сказал Фарамир, — и не ходить навстречу участи, которая подстерегала его над водопадами Рауроса.

— Может быть. Но расскажите теперь о своей судьбе, — попросил Фродо, вновь уводя разговор в сторону. — Я бы хотел больше узнать о Минас-Итиле, Осгилиате и бессмертном Минас-Тирите. Какие надежды в долгой войне вы возлагаете на этот город?

— Какие надежды? — переспросил Фарамир. — У нас давно нет никаких надежд. Меч Элендиля, если он действительно вернется, мог бы возродить их, но, думаю, он лишь отодвинет горестный день, если только не придет неожиданная помощь от эльфов или людей. Ибо силы Врага растут, а наши тают: мы – вымирающее племя, осень, за которой не будет весны.

Нуменорцы далеко и широко расселились в Великих Землях по взморью, но почти все впали в зло и безумие. Многие захотели служить Тьме и чернокнижию, иные полностью предались безделью и лени или сражались друг с другом, пока их, обессилевших, не победили дикари.

Нигде не сказано, что в Гондоре когда-либо занимались чернокнижием или что там когда-либо почитали Неназываемого. Древние мудрость и красота, принесенные с Запада, долго жили в королевстве сыновей Элендиля Прекрасного и до сих пор там известны. И все же Гондор сам виновен в своем запустении, ибо постепенно дряхлел разумом, полагая, будто Враг спит, в то время как тот был лишь изгнан, но не уничтожен.

Смерть всегда была рядом с нами – как и в своем старом королевстве, что и привело к его утрате, нуменорцы неизменно жадно стремились к вечной жизни. Короли сооружали гробницы, великолепием превосходившие дома живых, и охотнее перечитывали в свитках имена покойных предков, чем произносили имена своих сыновей. Бездетные владыки, сидя в обветшалых чертогах, размышляли о геральдике. Увядшие старики составляли в потайных горницах сильнодействующие эликсиры или вопрошали звезды в высоких и холодных башнях. А последний король из рода Анариона не имел наследника.

Но наместники были мудрее и удачливее. Мудрее, ибо набирали рать из крепких и выносливых жителей морских берегов и суровых горцев Эред-Нимрайса. И заключили перемирие с гордыми народами Севера, прежде часто нападавшими на нас, людьми бесстрашными и свирепыми, в отличие от необузданных жителей Востока или жестоких харадримов, нашими древними родичами.

И вот в дни Кириона, двенадцатого наместника (а мой батюшка – двадцать шестой наместник), эти люди пришли нам на помощь и на огромном поле Келебранта уничтожили наших врагов, захвативших северные провинции. Это были рохирримы, как мы их называем, повелители лошадей, и в благодарность мы уступили им поля Каленардона, которые с тех пор зовутся Роханом: к тому времени эти области давно оскудели людьми. Так рохирримы стали нашими союзниками и с тех пор верны нам, помогая буде нужда и охраняя наши северные границы и Роханский проход.