Две Юлии

— Сделай одолжение, — указала мне Вторая, — составь компанию нашей хозяйке. Я предпочту ждать кофе.

— Ты напрасно ждешь, — улыбнулась хозяйка, губами собирая с вилки нежный омлет, — кофе не стоит этой вкуснятины. Марк, тебя-то нам и не хватало!

Я обмяк на табуретке, непозволительно разморенный ранним пробуждением, теплом кухни и больше всего нашим совершенным союзом. Между ними плескался солнечный поток, перетекала спасительная энергия, и находиться в средостении этих линий уже было счастьем. При этом обе они смотрели на меня с улыбками, будто понимая мое положение и дальше, дальше соглашаясь его дарить.

— Я заказала кофе, — спокойно произнесла Вторая, — с ирландским ликером: в нем есть немного виски и сливки. Стюарт принесет мне мою чашку, как только обслужит капитана, и это меня взбодрит.

Юлия Первая без всякого удивления продолжила эту вздорную выдумку.

— Вчера на палубе я попросила бинокль у той старушки, которая нам понравилась своей завидной грацией (капитан сказал, что она была балериной, но тайна ее возраста достойна швейцарского банка), так вот в бинокль удалось разглядеть берег. Мне понятно, почему мы держимся так далеко от него: нищие лачуги папуасов, и на некоторых из них вывешено что-то вроде белого флага.

— Ты думаешь, там идут военные действия? — обеспокоенно поинтересовалась Вторая.

— Скорее, эпидемия, — с искренним сожалением ответила Первая.

— Вы во что-то играете? — заинтересовался я. — Во что?

Обе они с озадаченной строгостью посмотрели на меня.

— Повеса, проводящий ночь за карточным столом, — назидательно произнесла Первая, — во всем начинает видеть какой-то нескончаемый преферанс.

— Ну-ну, — серьезно предупредил я, — мне предпочтительно во всем видеть не более чем шахматы. Преферанс для меня — это повод послушать истории молодого лорда и, кстати, отведать его лафит.

— Молодой лорд, — язвительно заметила Вторая, — был сегодня в приподнятом настроении. Я долго слушала его смех на верхней палубе. Судя по тому, насколько он не любит проигрывать, его лафит обходится вам довольно дорого.

— Черт меня побери, но он в самом деле того стоит. А слышали бы вы, какие вещи он рассказывает про индейцев. Их нравы — не чета нашим, это цивилизация поэтов, не меньше. Хотел бы я оказаться одним из них.

— Молодой лорд, — рассеянно заметила Первая, слегка наклонив голову, чтобы проследить из-под сборчатой занавески низкий полет альбатроса, — невероятно поэтичен. На вашем месте я бы меньше верила его заманчивым историям и свободнее наслаждалась смелостью его изобретательной фантазии.

— Фантазии, дорогуша? — осмелился усомниться я. — Можете себе представить, сопровождающий его грум, которого мы принимали за корсиканца, — настоящий индеец. Пальмеко, приблизительно так его зовут. Занятная личность. Он хорошо освоил язык и совершенно не смущается нашей дряхлой цивилизацией. При всем желании я не могу разглядеть в нем дикаря.

— Вы разочаровали меня, — легкомысленно бросила Вторая Юлия. — Индейцы представлялись мне бесконечно гибкими молодыми мужчинами в каких-нибудь кожаных лохмотьях, а этот грум — обыкновенный пересидевший на солнце старик, чей возраст делает нелюбопытным его происхождение.

Она снова подошла к изящному плетеному столику и плеснула в бокал (каковую небрежность мы с Юлией потрудились не заметить) немного лимонной воды. В столовую вошла грациозная догиня, широко расставляя ноги. Юлия притянула ее к себе за ошейник и ноготком почесала серебристую шею.

— Хорошо, что сейчас волны так терпимы. Не представляю, как она переносит более сильную качку. Как объясняет себе эту странность с неустойчивой твердью, ведь ей, бедненькой, должно казаться, что у нее под ногами всего лишь обычный пол.

— Вовлечь собаку в наш круиз, — заметил я, — это хорошая идея. В ней можно воспитать особую устойчивость, продолжать брать в плаванье всю линию ее дальнейшего потомства и вывести особую морскую породу, которая приобрела бы ценность, как обкуренная трубка.

Юлия Вторая закурила длинную сигарету и, не дожидаясь образования пепла, начала стряхивать его в стоящую передо мной пепельницу.

— Не вижу в этом практического смысла, — заметила она. — Порода собак, которая будет сопровождать в плаванье моряков, покусывать отдыхающих на корме альбатросов и мешаться под ногами — странная селекция. Что даст эта цирковая устойчивость?

— Разовьет ей воображение, — расхохоталась Первая Юлия, и мы снова облачились в стены кухни, которые тоже еще как могли оказаться вымыслом, и только Джема какое-то время увлеченно высматривала за белой сеткой бортовых перил пленительные прыжки нескольких дельфинов, которые в отчаянной близости сопровождали ход нашего судна.