Два Генриха

– Однако сколь ощутимый урон наносит это ужасное бедствие божьим обителям! – воздел очи горе викарий. – Орды головорезов сбиваются в стаи и грабят церкви, нападают на монастыри. Духовный авторитет епископа для них ничто, они крадут потиры, оклады, разоряют алтари и дароносицы. Они нападают даже на тех, кто находит убежище у Креста Спасителя, который несчастные рабы воздвигают на перекрестках дорог. Что для них закон о Божьем перемирии, если они в пасхальный день, надев на лица звериные маски, ворвались в церковь и разграбили ее, покалечив при этом много людей. Но наказания для них нет, а между тем клюнийцы обвиняют французского короля в симонии. Да, он торгует епископскими местами, мне об этом хорошо известно. Но для чего он это делает, точнее, для кого? Для себя? Ничуть не бывало. Он король, и все его деяния направлены во благо державы, ибо он помазан елеем, благодаря чему впитывает божественную мудрость. Эти деньги идут на укрепление мощи государства, что суть сила короля, которая служит для наказания непокорных ему и обидчиков Церкви. Союз духовной и светской власти есть нечто непреложное, установленное самим Господом, ибо Церковь отмаливает грехи воинов, уготовляя им путь в Царство Небесное, они же в ответ на это своим мечом стоят на защите ее. Так ли я сказал, король? – Викарий перевел взгляд на Генриха. – Не упустил ли чего? Но сказал всю правду, не обессудь. Ты всегда был добр к церкви и защищал ее от врагов и еретиков; она помнит это и закрывает глаза на симонию. А клюнийские монахи пусть себе беснуются. Не скоро восторжествуют их лозунги: авторитет папы как никогда слаб, черт знает что творится у трона римского первосвященника. Спасибо германским рыцарям, поведали нам, как там было. Ну, а в ответ, друзья мои, вы узнали, каково живется французскому королю на его скудной территории в окружении могущественных феодалов.

– Быть тебе епископом, Ранульф! – ответил король на эту проникновенную речь. – Вот только бы землю найти. При Каролингах ее было много, а хозяев мало. Нынче же наоборот. Но не быть мне королем Франции, если не добуду тебе епархию.

– За то до смертного часа буду верен тебе, государь, словом своим и делом, – растроганно произнес викарий. Губы его задрожали, он опустил голову.

– Проезжая по дорогам Франции, мы видели группы слепых и безруких странников, одетых в лохмотья, – вспомнила Агнес. – Скажи, король, кто они, откуда взялись? Они не похожи на крестьян. Значит, воевали? За что же им отрубали правую руку и выкалывали глаза?

– За то, что они оказались побежденными. Тот, кто захватывает замок, порой не только сжигает его, но в своей лютой злобе предает увечью его защитников. Таких мерзавцев хватает на землях франков, все они имеют дворянские титулы. Могущественные сеньоры так не поступают, напротив, стараются бороться с этим злом, наказывая виновных. Но есть один, кто самолично руководит такими жестокостями, за что его ненавидят и желают ему смерти. Я говорю о своем брате Роберте. Таким воспитала его наша мать, с малых лет прививая ему безжалостность и уверяя в безоговорочном праве на трон.

– Говорят, он был здесь до нашего приезда. Где же он теперь?

– Помчался в Шампань, это совсем рядом. Кажется, там возникли какие-то волнения. С хозяином графства они друзья.

– Подлеца не берет ни меч, ни копье, – прибавил Эд. – Его даже пытались отравить. Безрезультатно. Ему донесли, и он всех перевешал.

– Зачем же ты, король, держишь его у себя во дворце? – спросил Ноэль. – Не лучше ли приказать ему убраться?

– Чтобы лишний раз озлобить его против себя и отдать трон? – сдвинул брови Генрих и пояснил: – Он сильнее, войска у него в два раза больше. К тому же он мой брат; чтобы указать ему на дверь, нужны достаточные основания.

– Не говоря уже еще об одном, – хитро сощурил глаза викарий. – Весьма полезно держать врага в своем доме, так больше уверенности, что он не готовит предательский удар в спину. А с помощью фрейлин, весьма искусных в своем деле, королю удастся выведать планы своего брата. Так что пусть гостит себе в Париже, коли ему нравится. Кто на виду и говорит, всегда безопаснее того, кто помалкивает, скрываясь в тени.

– Не правда ли, хитер мой епископ? – рассмеялся Генрих.

– Еще бы, ведь это он подсовывает нашему братцу фрейлин, – поддакнул Эд.

Ранульф улыбнулся, скромно потупив взор.

– Это продлится недолго: через пару дней двор покинет Париж, – сказал Генрих. – Довольно сидеть на одном месте, пора пускаться в странствия по городам и замкам вассалов.

– Так же поступает и Генрих Черный, – проговорил Ноэль. – Вот почему на улицах городов не встретишь дворян: одни отсиживаются в своих норах, другие сопровождают короля в походах, которые он предпринимает в целях наведения порядка.

Разговор продолжался еще некоторое время и закончился, когда колокол зазвонил к обедне. Поднявшись с места, Генрих сказал, словно мост перекинул на несколько десятилетий вперед: