Читаем Два Генриха полностью

– Вот и настал конец твоим мучениям, – подытожил Ноэль. – Однако помни, сестра, что с легкой руки нашего оруженосца ты отныне принцесса королевского дома и дочь главы римской церкви! Титулы выше, нежели у графини Неверской, поэтому будь готова к тому, что тебе станут кланяться до земли, обнажая головы. Это случится уже на следующий день: вряд ли господин Жером сумеет удержать язык за зубами, ложась в постель с супругой. А это значит, что наутро об этом будут знать все обитатели замка.

– Не хотелось бы обманывать графиню.

– Согласен. Посвятим ее во все детали. Уверен, она с интересом примет участие в этой игре. Она по сути веселая и жизнерадостная женщина, терпеть не может скуку. Вот что она сказала мне как-то: «Ленивая и праздная жизнь – то же, что невозделанная нива, на которой кроме сорняков ничего не растет». Разве она не права?

«Дипломатия» Арни не прошла бесследно, как и предсказывал Ноэль. Утром следующего дня перед дочерью аббатисы стали расступаться, уступая дорогу, кланялись до земли и обращались не иначе как «ваша светлость». Дворецкий в этом не отличался от остальных, но если Агнес отовсюду видела раболепно устремленные на нее взгляды и угодливые улыбки, то у него это получалось каким-то вымученным, жалким. Улыбаться он не смел, а, поклонившись, долго не мог потом поднять на дочь верховного пастыря настороженного взгляда, в котором сквозил страх.

Наконец, поравнявшись с ним как-то в одном из коридоров, Агнес ободряюще сказала, хлопнув его по плечу:

– Успокойтесь господин Жером, я вовсе не сержусь на вас. Забудем то, что было, и останемся добрыми друзьями.

Лицо дворецкого засветилось счастливой улыбкой, и он благоговейно припал к руке сестры императора и дочери наместника Бога на земле. С его плеч точно балкон свалился, который он, как атлант, держал на своих плечах. И поцелуй, который он запечатлел на руке Агнес, явился теперь всего лишь проявлением слуги своих верноподданнических чувств.

Однако это произойдет несколько позднее.

<p>Глава 8. Божий суд</p>

На другой день после того как оруженосец выполнил возложенное на него поручение, Агнес проснулась от необычного шума, раздававшегося во дворе, прямо под окнами. Оттуда доносился визг пилы, стук молотков, топоров, голоса рабочих. Недоумевая, Агнес открыла глаза. В это время вошел брат.

– Ноэль, что там происходит? – недовольно буркнула сестра, указывая рукой на окно. – Похоже, строят эшафот. Кого-то собираются казнить?

Ноэль подошел, растворил створки, поглядел во двор.

– В самом деле, рабочие что-то мастерят. Пока не могу сказать, что это. Впрочем, по всей видимости… Черт возьми, или меня обманывают мои глаза, или они сооружают огромную кровать…

Сестра никак не отреагировала на это сообщение, лишь сладко потянулась после сна. Как вдруг, точно подброшенная пружиной, она вскочила и уставилась на брата:

– Кровать?! Ты не ошибся? Да он что, рехнулся, этот ненормальный! Идиот, я его задушу!

И она бросилась к окну.

– В чем дело, Агнес? – не понимал Ноэль. – О ком ты? Кого собралась задушить?

– Дворецкого!

И она поведала брату о том, что сказала г-ну Жерому вчера на прощанье. Ноэль расхохотался, да так, что рабочие внизу подняли головы.

– Успокойся, девочка, я так не думаю, – немного погодя сказал брат, – не сумасшедший же он, в самом деле? И потом, окна графини выходят во двор. Не думаю, что она погладит по головке своего управляющего, узнав о его безумной выходке. Да и вряд ли он решился бы на это: надо совсем быть без головы… Ну вот, видишь, я не ошибся, смотри! Твоя воображаемая кровать на глазах превращается в трибуну для зрителей.

Агнес поглядела. И вправду, рабочие ставили ступенями длинные скамьи, перед которыми подручные палача раскладывали костер. Такие же скамьи, но меньшим числом, возводились по другую сторону этого костра.

– Кажется, кого-то собираются сжечь живьем, – высказала предположение Агнес. – Черт бы их побрал, не нашли другого места.

– Будь так, врыли бы столб для осужденного. Или ты думаешь, они бросят его в огонь, как чурку? Нет, Агнес, здесь что-то другое; скорее всего, произойдет «Божий суд». Одевайся скорее, нам предстоит стать свидетелями любопытного, но и отвратительного по своей сути зрелища – ордалии, испытания огнем.

– Кого же будут судить и за что?

– Этого я не знаю. Спустимся к завтраку и узнаем у Адвисы.

Но та и сама толком не знала, в чем там дело. Его огласит судья, едва зрители займут свои места, а хозяйка замка подаст сигнал к началу судебного процесса.

И он начался, когда люди расселись на заготовленных для них скамьях. Судья вызвал истца и попросил его предъявить обвинение ответчику, своему соседу. Вперед, пред глазами графини и судей, вышел высокого роста, плотный человек. Как два огромных маятника, висели вдоль тела его волосатые руки с массивными кулаками; как котел для варки каши, на котором вырезали два хитрых глаза, широкий рот и крупный нос, покоилась на плечах огромная голова с рыжей шевелюрой.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги

1917, или Дни отчаяния
1917, или Дни отчаяния

Эта книга о том, что произошло 100 лет назад, в 1917 году.Она о Ленине, Троцком, Свердлове, Савинкове, Гучкове и Керенском.Она о том, как за немецкие деньги был сделан Октябрьский переворот.Она о Михаиле Терещенко – украинском сахарном магнате и министре иностранных дел Временного правительства, который хотел перевороту помешать.Она о Ротшильде, Парвусе, Палеологе, Гиппиус и Горьком.Она о событиях, которые сегодня благополучно забыли или не хотят вспоминать.Она о том, как можно за неполные 8 месяцев потерять страну.Она о том, что Фортуна изменчива, а в политике нет правил.Она об эпохе и людях, которые сделали эту эпоху.Она о любви, преданности и предательстве, как и все книги в мире.И еще она о том, что история учит только одному… что она никого и ничему не учит.

Ян Валетов , Ян Михайлович Валетов

Приключения / Исторические приключения