Душа на осколки

Ринар подошел к окну, разглядывая серый пейзаж. Вся проблема в том, что он никогда не возненавидит. Не возненавидит ее, не возненавидит день, когда привязал Альму к себе. В этом Ринар был абсолютно уверен. Причина такой уверенности проста — он перестал сопротивляться, принимая собственные чувства.

Когда-то он был слеп и глуп. Пятьдесят долгих лет жил мыслью о том, что сможет вернуть прошлое и чувства воспылают вновь. Верил до последнего и даже немного после возвращения… А потом осознал — чувств больше нет. Зато есть ноющее сердце. Ноющее по той, которую отверг.

Себя он ненавидел. А вот ее — нет. У Альмы же все наоборот — она ненавидит себя за то, что любит его. И это ее разрушает. Она будет долго сопротивляться. Действительно сделает все, чтоб он пожалел.

Его же задача состоит в том, чтоб как можно быстрее смирилась, приняла, поняла. Но прежде, им предстоит пройти долгую дорогу ее отрицания. Долгую и сложную. В этом Ринар не сомневался.

* * *

Их не провожали. Куда занятней было шушукаться по закоулкам и выглядывать из дворцовых окон, следя за тем, как лорд Тамерли провожает к экипажу когда-то свою подопечную, а теперь жену, точнее вторую жену. Девушку, бывшую доверенной фрейлиной Ее величества и фавориткой короля.

Всем было жутко интересно, что особенного в этой девочке, раз за нее ведутся такие бои. Все знали, что король сердится, кто-то видел, как обычно рассудительная королева кричала вслед удаляющемуся брату, несущуюся по коридорам Альму тоже видели многие, и она меньше всего походила на счастливую жену.

— Возможно, все дело в том, что не хотела быть второй? — одна из девушек, следивших за тем, как Альма влетает в карету, отказываясь от поданной лордом Тамерли руки, повернулась к соседке по окну.

— Она человечка, неужели надеялась на что-то большее? Ей и так повезло. Если родит ребенка, лорд озолотит.

— Наверное, для того и взял… В том браке ведь детей пока нет. А Альма… Она красивая.

— Наверное, — собеседница пожала плечами, следя за тем, как карета отъезжает.

* * *

— Поспи, Альма. Дорога длинная, — Ринар бросил взгляд на жену, чтобы получить в ответ ушат презрения.

Себе он пообещал быть крайне терпеливым. Именно поэтому просто пожал плечами, отворачиваясь к окну.

Ей определенно хочется ссоры. Она ей необходима. Вот только устраивать ее в карете — не лучший выход. За ссорой должно следовать примирение. Здесь примириться будет сложно.

Ринар бросил быстрый взгляд на девушку. Она прижалась головой к стене кареты, с жадностью глядя на очертания дворца, еще виднеющиеся в окне.

Девушка смотрела на замок с такой грустью, что сердце Ринара дрогнуло. Может зря? Может Дария права? Он лишь прикрывает все заботой об Альме, а на самом деле сделал все для себя? Потому, что больше не мог без нее?

— Почему моя жизнь вечно рушится, стоит вам появиться на горизонте? — Альма не оглянулась, продолжала смотреть вдаль. Она действительно чувствовала, как кирпичик за кирпичиком распадается ее жизнь.

Да, не лучшая. Да, часто порицаемая, но привычная. Она никогда не мечтала быть фавориткой короля. Никогда не хотела, чтоб ее личная жизнь стала всего лишь инструментом в руках других людей, но с этим удалось смириться, находя выгоду и для себя. Она копила деньги на свой дом. Не хотела пользоваться теми средствами, которые продолжал выделять Ринар. Нет, зарабатывала немного магией, получала жалование от королевы, собирала деньги на то, чтоб когда-то, совсем скоро, уже через год или два, прийти к королю и сказать, что решила уйти. Или сбежать, если Синегар воспротивится.

Она купила бы дом на отшибе. Так далеко, как только возможно. Дом, похожий на обитель. Соврала бы насчет его месторасположения. Уехала туда ночью, в тайне. А потом занялась бы разводом лошадей.

В компании людей она не нуждалась, а вот с животными ладила неплохо.

Она прожила бы так жизнь, изредка ныряя мыслями в свою красочную молодость. С нежной тоской вспоминая Ринара, с удовольствием слушала бы сплетни об успехах и неудачах королевской семьи. Прожила бы дольше обычных людей, но куда меньше темных. Умерла бы, видя перед глазами лицо своего опекуна. Не знала бы мужчин, не искала бы подруг, не желала бы детей.

Такое будущее рисовала себя сама Альма.

Но откуда ни возьмись, появился Ринар и все сломал.

Продолжая зарабатывать очки девичьего гнева, Ринар сделал незаметный пасс, погружая Альму в сон. Она была слишком сосредоточена на своих мыслях, чтоб заметить его, потому просто закрыла глаза, засыпая.

А он еще долго смотрел на воспитанницу, думая о своих восьми годах без нее и о праве теперь вернуть ее обратно.

Глава 16

— Просыпайся, — Альма почувствовала поцелуй на щеке, нахмурилась, прижимаясь к теплому боку еще сильней. Не хотелось просыпаться — ей было так удобно, уютно, хорошо… — Просыпайся, севим[1].

Очередное новое слово из его уст. Разум как-то разом просветлел, возвращая девушку из невероятно спокойного сна в слишком волнительное настоящее.