Душа на осколки

Дария металась по покоям, не зная, что делать. Она предчувствовала крах. Свой крах без поддержки мужа. Не представляла, куда прятать дочь, где прятаться самой, кого винить…

Альма следила за тем, как такая сильная женщина понемногу сходит с ума, не проронив при этом ни единой слезинки о мужчине, которому наверняка когда-то клялась в вечной любви, и именно тогда приняла решение. Она ведь может помочь. На этот раз помощь будет уж точно не во имя любви. Вот уже больше семи лет к тому времени она жила без одного осколка души, давно привыкла, не чувствовала себя лишенной или обделенной, так что мешает пожертвовать второй осколок ради того, чтоб все вернулось на круги своя?

Следя за тем, как Дария мечется по покоям, Альма вновь попыталась почувствовать то, чем должна была поделиться.

В этот раз было еще легче. Синегар вдруг просто вновь задышал, а в груди стало немного пусто.

Тогда Альме пришлось объясняться. Сначала убеждать Дарию, что она не сошла с ума, а потом объяснять, как ей удалось сделать невозможное. Девушка не просила воспринимать это как одолжение, которое когда-то она попросит вернуть. Так решил сам Синегар. Сам пообещал, что исполнит любое ее желание или просьбу, а потом не забывал об этом напоминать. Видимо, монарху не нравилось оставаться в должниках, ему хотелось побыстрей избавиться от этого статуса. А Альме не о чем было просить. Не о чем до этого утра.

— Я не могу, Альма. Прости. Просто не могу. Меня не поймут.

Сигенар не представлял, каким образом ей помочь. Объявить войну наместнику Приграничья из-за девчонки? Устроить ему показательную кару за то, что посмел взять в жены человечку, которая слыла фавориткой короля?

Все войны развязываются из-за женщин, но… Их зачинщики чаще всего оказываются в проигрыше. Синегар оказаться в проигрыше не хотел.

— Хотя месяц, неделю, день… Я сбегу. Я просто не смогу с ним, вы не понимаете, — осознание, что этот мужчина не станет делать ради нее то: в чем Альма так нуждалась, сейчас даже не задело. Она ведь никогда не позволяла себе думать, что его привязанность — что-то действительно значимое. И теперь разочарования не было, лишь непреодолимое желание найти выход.

— Глупости, Альма. Он найдет. Он теперь найдет тебя везде. Вы связаны кровью. Он даже эмоции твои чувствует.

Пусть чувствует. Альма бессильно сжала кулаки. Сейчас ей даже хотелось, чтоб чувствовал, потому что так она не ненавидела Ринара еще никогда.

— Вы ничего не сделаете? — в своем бессильном гневе, она напрочь позабыла обо всех чертовых правилах приличия.

— Здесь я бессилен.

— Прекрасно, — крутнувшись на каблуках, девушка направилась прочь. Давно пора было привыкнуть, что помочь ей может только она сама. Никто и никогда не облегчит ей жизнь просто так. Любой шаг навстречу когда-то обернется тем, что с нее стребуют должок, а вот ее шаги доброй воли по отношению к окружающим вряд ли хоть когда-то начнут приносить плоды уже ей.

— Ты иногда звала его ночами… — Синегар задумчиво почесал бороду, вновь окидывая ее грустным взглядом. — Я думал, все дело в том, что он заменил тебе отца, а оказывается… Ты ведь его любила? Потому и отдала часть души жене?

Девушка застыла у выхода, чувствуя сверлящий спину серьезный взгляд.

— Уже не важно, — девушка оглянулась, в последний раз смотря на мужчину, который долгие годы был для нее кем-то. Почти другом, почти любовником, почти покровителем. Другом не стал, потому что всегда смотрел на нее как на чуть-чуть инструмент, любовником был лишь в физическом смысле, а в мыслях любовью она всегда занималась с другим, и полноценный покровитель из него не получился — именно поэтому она сейчас должна бороться за себя сама. — Прощайте.

Услышав, как двери за ее спиной закрываются, девушка помчала вперед по коридору. Теперь она точно знала: даже если ей удастся избежать того, чтобы отправиться со своим… мужем, в замке она тоже не останется.

* * *

— Ты хоть понимаешь, что это предательство? — Дария метала глазами молнии, не отводя взгляда от двоюродного брата. Такого спокойного, меланхоличного Ринара.

У женщины складывалось впечатление, что он ее даже не слышит. А если слышит, что значат ее слова слишком мало.

— Это официальное обвинение? Мне готовиться к заключению до момента окончания расследования?

— Что ты несешь?! — королева подошла к брату, взяла его лицо в свои ладоши, заглядывая в равнодушные глаза. Она уже видела его таким когда-то — настолько же отстраненным и, кажется, не ведающим страха. Только тогда причиной стала смерть жены. Сейчас же причина здравствовала. Тогда он потерял страх от отчаянья, а сейчас? Действительно готов пожертвовать собой? Ради чего? Ради брака с человечкой? Пусть не совсем обычной, но человечкой?

— У меня была сложная ночь, а теперь предстоит далекая дорога с не слишком благосклонной ко мне женщиной, я не расположен к пустым беседам, — Ринар увернулся от ее рук.

— Зачем ты это сделал? Она же не соображала? Ты ее опоил?

— Опоил. Только потому, что так нужно было.

— Кому нужно?

— Не хочу, чтоб когда-то ей пришлось жертвовать собственной жизнью, ради тебя или короля.