Душа на осколки

— Я вел бы себя, пожалуй, не так, как нынешний наш… монарх. Я не считаю, что такая уж крамола, допустить к власти людей. Таких же как те, которыми они будут править. Да и править — не то слово. Людям нужно служить. В этом суть. Служение народу — это долг. И этот долг не может вечно считаться привилегией лордов. Рано или поздно наше время пройдет. Рано или поздно все вернется на круги своя, уговор забудется. В мире наступит равновесие… Ненадолго. Непременно найдутся те, кто вновь сдвинет чаши весов в одну из сторон. Но то будут уже другие проблемы — может, войны, может, стихия, не знаю. Знаю только, что Синегар ошибается, держась за власть лордов так яростно. Это закончится крахом. Его крахом. К тому же… Наши дети, Альма, не будут чистокровными. Неужели думаешь, я стану бороться за то, что может когда-то навредить моим детям?

— Ты стал бы хорошим правителем…

— Думаешь? Не уверен, что мне нужен этот долг, а долгу нужен именно я…

Альма опустила взгляд, не решаясь продолжить. Если Аргамон прав, то нужен. Лишь бы этот долг оказался ему по плечам. Им по плечам.

Ринар заметил ее замешательство. Поддел подбородок, заглядывая в глаза. Смотрел достаточно долго, потом снова снял морок, Альма скривилась, а он даже глазом не повел.

— Ты уже в который раз говоришь об этом. В чем причина?

— О чем?

— О том, что правитель из меня… неплохой, — мужчина хмыкнул.

— Мне так кажется.

— Кажется или хочется? — Ринар склонил голову, продолжая внимательно изучать ее лицо.

— Я и сама не знаю, чего хочу, Ринар, — Альма тяжело вздохнула. — Точнее знаю, — а потом расплылась в улыбке, блестя глазами. — Прожить с тобой всю жизнь.

Напряженный до этих слов мужчина тоже расплылся в улыбке. Чертовски приятно, когда их желания настолько совпадают. Такие и исполнять будет проще. А главное — легко.

— Ты должен знать одно, лорд Ринар Тамерли, я люблю тебя. Буду любить столько, сколько мне отпущено. И даже если ты когда-то поймешь, что и со мной ошибся, для меня это не ошибка. Для меня — это счастье.

— Не ошибся, Альма. Когда-то ты обязательно поверишь, перестанешь ждать, что уеду и не вернусь, что забуду, выброшу из головы и пойду дальше. Когда-то — обязательно смиришься с тем, что так будет всегда. Мы будем вместе всегда. Здесь, на земле, там, в преисподней или на небе. Мне нужна вечность с тобой, на меньшее я не согласен.

— Меньше любить я и не смогу.

Мужские руки притянули хрупкое тело к себе, а потом уговор был закреплен. Не кровью, магической печатью или смертельной клятвой, а страстным шепотом, открытыми взглядами и неспешными движениями двух тел.

Он завтра снова уезжает, она снова остается. Снова придет время ждать. Надоевшее до зубовного скрежета время, когда дыхание замирает при каждом сполохе щита, когда сердце иногда ёкает, а потом уносится в галоп, будто оповещая о том, что где-то там ему сейчас плохо. Альма должна была уже давно устать от постоянного ожидания. Должна была, но не устала: его ждать она готова была намного дольше. Ровно столько, сколько он сможет возвращаться. Ровно столько… А потом еще немного. Совсем немного… Бесконечно немного.

* * *

Еле ощутимые дуновения ветерка, обволакивающее тепло, задающее сонный ритм биение чужого сердца. Альме казалось, что она плывет по волнам чудеснейшего из своих сновидений. Одного из тех, в которых он рядом, никуда не спешит, просто лежит с ней, обнимает, целует, смотрит, шепчет, что любит, перебирает пальцами волосы, позволяет и ей, такой сонной и счастливой, делать то же в ответ.

Девушка не знала, когда точно сон превратился в реальность, когда она поняла, что больше не спит, а ощущение счастья не проходит. И ладошку действительно щекочет дыхание, он правда смотрит, и обнимает, и целует.

— Ринар… — она улыбнулась, так и не открыв глаз.

— Что, Душа?

— Что ты делаешь? — одной рукой мужчина обнимал ее, а другой поглаживал узор на безымянном пальце, который реагировал на эти прикосновения щекоткой. Альма сладко потянулась, прижимаясь к боку мужчины еще ближе. Она не помнила, когда заснула, но почему-то думала, что проснется, а его уже нет. Он иногда уезжал не прощаясь. Она злилась, но поделать ничего не могла. Думала, что в этот раз будет так же: утро, холодная постель и записка о том, что она должна ждать, а он должен вернуться. — Ты же не выспишься, — запрокинув голову, девушка какое-то время следила за тем, как Ринар подносит ее ладонь к губам, как касается ими узора, вызывая мурашки не только там, но и по всему телу, как легко дует, улыбается, снова целует. Ей даже показалось, что мужчина ее не слышит.

— Не высплюсь, — оказалось, все же слышит. Ринар наконец-то оторвался от своего занятия, чуть склонился, целуя уже в кончик носа, — зато налюбуюсь.

Лукаво улыбнувшись, он снова занялся своим безумно важным делом — сначала исследовал узор: взглядом, пальцами, губами, потом всю ладошку, потом запястье, плечо, шею, скулу.

— Ринар, — Альма сама не знала, о чем хочет попросить: чтоб остановился или не останавливался никогда.

— Да, любовь моя, — но останавливаться он однозначно был не настроен.

— Тебе завтра ехать.