Душа на осколки

— Позволь мне зайти? — если бы не он, не его сумасшедшая идея с венчанием в этой часовне, она никогда бы уже не вернулась сюда. Никогда бы не увидела родные места, не почувствовала родной запах хвои и горечи, не увидела бы людей, когда-то бывших родными.

— Конечно, — Ринар кивнул, задумчиво изучая профиль жены. Он-то сделал это сознательно. Специально привез ее сюда. Сам очень хотел узнать, как она жила до встречи с ним. Что ее окружало, чем она занималась, почему в первые дни в его доме была так молчалива, закрыта, отчужденна, серьезна. Почему далеко не сразу смогла стать просто беззаботной маленькой леди. Какие радости и горести она пережила тут.

Первые шаги в сторону входа дались нелегко, первые шаги по коридору, по лестнице, к комнате наставницы Витты были очень сложными. Постучать в ее покои было безумно непросто. А вдруг там уже не она? Вдруг свет горит для другого человека?

— Кто там? — когда Альма все же осмелилась, из-за двери послышался дребезжащий старческий голос.

— Наставница Витта? — и голос девушки тоже дрожал, почти так же как руки, только ощущение близости Ринара, то, как он сжимал пальцы, как придерживал за талию, будто делясь уверенностью, заставило не передумать, не отступить, не убежать прежде, чем откроют.

Шаркающие шаги, которые были слышны до этого, вдруг стихли, а потом зашуршали еще громче, щелкнул замок.

— Альма… — это была она. Витта сильно постарела и осунулась. Теперь казалась уже лишь тенью той несгибаемой женщины, которая когда-то вселяла в Альму страх, благоговение и неимоверное уважение. Теперь она клонилась к земле, смотря на ученицу снизу вверх, а за ручку держалась не потому, что хотела в любой момент иметь возможность хлопнуть дверью перед носом незваных гостей, а чтоб не пошатнуться на слабых уже ногах. — Девочка, моя… — прозрачные старческие глаза бегали по лицу девушки, выражая одновременно неверие и радость. — Это правда ты? Альма, это ты?

— Я, — в горле стал ком. Когда-то давным-давно, уезжая из обители, Альма не проронила ни слезинки. Некогда было плакать, да и тогда казалось — не за чем, и только теперь она поняла, насколько скучала. По этим холодным стенам тоже можно скучать. И по холодным лицам в этих холодных стенах. И по горячим сердцам, скрытым под всей этой холодностью.

Никогда наставница ее не обнимала. За все детство Альма не получила ни капли той нежности, в которой нуждается ребенок. Наверное, именно потому со временем так привязалась к Ринару. Он тоже не проявлял особой нежности, но по сравнению с местными обитателями, даже его отчужденность казалась проявлением заботы.

Когда Витта стиснула ученицу в объятьях, Альма очень ясно ощутила, насколько это ново и неправильно, насколько нереально.

— А это?.. — кажется, мужчину за девичьей спиной наставница заметила далеко не сразу.

— Мой муж, — выпустив из объятий старушку, Альма вновь отступила, шаря по воздуху за спиной, в поисках его руки. Благо, он переплел их пальцы тут же, снова делясь своей уверенностью.

— Муж? — Витта сощурилась, окидывая мужчину внимательным взглядом. — Лорд… — покачала головой, грустно усмехаясь. — Это ведь для тебя ее тогда забрали?

— Для меня.

— И обещали, что с ней ничего не случится.

— Обещали.

— Соврали, — Витта вновь посмотрела на Альму, теперь с жалостью. — У нее раньше глаза были другие, благодетель. Чистые, светлые, добрые. Не поверишь, даже в этой глуши, в окружении старух и смерти, она оставалась такой. А теперь глаза уже не те. Он много боли причинил? — Альма сжала дрогнувшую руку мужа сильней.

— Он не причинил.

— И врать не научилась, девочка моя. — Нет, Альме только показалось, что от прежней наставницы осталась тень. Теперь-то она видела, что пусть спина давно согнута, стержень в ней все так же прям, его не сломает ни время, ни место. — Пойдем, — сделав несколько шаркающих шагов, Витта отступила, явно приглашая в комнату. Альма поняла, что приглашение относится только к ней, а потому засомневалась. — Пойдем-пойдем, никуда твой… муж не денется. Он пока прогуляется по обители, посмотрит, как ты жила, пока он тебя не осчастливил. Правда, милорд? Вам ведь будет приятно увидеть, из какой дыры вы вытащили свою кальми?

Ринар разжал пальцы, отпуская Альму. Когда девушка обернулась, губами шепнул «иди» и отступил.

Не обижался на ту агрессию, с которой говорила и смотрела старая наставница, понимал, что она наверняка читает его лучше, чем любой дворцовый шпион. А еще понимал, что ей есть за что бросать такие взгляды. Аргамон ведь им тогда действительно обещал, что не даст их девочку в обиду, а как иначе назвать все то, что ей пришлось пережить из-за него?

И пусть они сами облегченно вздохнули, когда из обители забрали кальми, это ведь не делает его вину меньшей.

Когда за ее спиной закрылась дверь, Альма вновь окинула взглядом покои. По коже пробежал забытый уже морозец — тут всегда было холодно и влажно. Зимой, летом, днем, ночью. Иногда еще душно.