Дурная кровь

Они рухнули за стол одновременно. Уставшие, некормленые, с пустыми кошелями и прекрасно понимающие, что добром дело не кончится. Наёмник уже успел оценить и низкий потолок, из-за которого почти всем находящимся внутри приходилось наклоняться или садиться, и помещение, заваленное самыми ненужными (или, напротив, нужными) вещами вроде тележных колёс, сёдел, сундуков… А также мешков, некоторые из которых вроде ещё и шевелились. Сражаться в тесной тёмной каморке будет очень и очень неудобно. Но где наша не пропадала!

Больше всего подвальчик напоминал жральню. Грязную, затхлую, с липким полом, на котором намертво застревали толстые тараканы, но всё же жральню. Потому, когда к новоприбывшим подплыло пузо, а из-за пуза выглянула рожа с повязкой на глазу, Верд спокойно потребовал:

– Выпивки. Крепкой и горячей. И пожрать чего-нито без крысятины.

Пузо булькнуло, видимо от смеха. Мужик приподнял повязку, рассматривая друзей двумя прекрасно видящими глазами.

– Ну, без крысятины так без крысятины, – согласился он и кинул на стол смятый кусок пергамента, оторванный, скорее всего, от валяющегося тут же свитка. – А это вам привет.

На всякий случай предварительно поддев бумажку ногтем (не полыхнула, не укусила, фух!), Санни поднял её и брезгливо развернул. Приблизился. Отдалился. Наклонил голову, но так и не сумел разобрать в полумраке каракули.

– Попробуй так. – Верд, который, кажется, задремал, расслабленно откинувшись на шатком стуле, не глядя, перевернул бумажку вверх ногами. Хотя, как выяснилось, наоборот – ногами вниз.

– «Проваливайте», – разобрал служитель.

Отобрав письмецо, охотник и сам попытался прочитать послание:

– По-моему, тут написано «Добро пожаловать».

После чего безразлично скомкал его и швырнул через плечо, угодив по лысине кому-то из местных.

Местный, знамо, умением смиренно принимать тумаки не отличался и захотел разобраться. Вразвалочку приблизился и поинтересовался:

– Ы, паря? Ты чего это, ы?

Приоткрыв один глаз и устало вздохнув, Верд пнул громилу чуть выше ступни. Раздавшийся хруст показал, что пнул дай боги каждому как. Мужик припал на колено, а наёмник, не соизволив оторвать зад от стула, добавил в челюсть.

Санни неслышно застонал:

– Они же нас прибьют и как звать не спросят! Ты что творишь, Верд?

– Дичь, – лаконично ответил охотник. – О, картошечка!

Давешний мужик с повязкой переступил поверженного с похвальным пренебрежением, словно народ здесь валился систематически. Впрочем, так оно и было: хозяин заведения попросту дважды в день выкидывал тела на улицу. Бездыханных в одну кучку, просто пьяных в другую, неподалёку.

– Ты её есть будешь? – Санни, вообще-то, и сам проголодался, но коричневые комки картошку напоминали весьма отдалённо, а свисающие с тарелок шматы уж очень походили на крысиные хвосты.

– Угу. Местные же жрут. – Верд посмаковал первую ложку. – А ничего, с кисловатым душком, как квасок.

– Тебя прирежут прежде, чем ты успеешь эту тарелку вычистить…

– Сомневаюсь. Ты не будешь, нет? – Охотник нацелился на порцию приятеля, один клубень даже успел перекинуть к себе, но Санторий, пересилив брезгливость, сам ею занялся. Вместе животом мучиться всяко веселее. – Тут мордобой в порядке вещей. Заместо приветствия. Нас, скорее, прирежут, если попытаемся вежливо уйти.

– Я бы и невежливо того… Отсюда подальше, в общем. – Санни ёрзал на стуле, не в силах не реагировать на оскалы местных и то тут, то там мелькающий блеск стали.

– Иначе они нам Врана не выдадут. Зуб даю… Тьфу, прицепилось! Он тут за главного. И его будут прикрывать до последнего. Если, конечно, он сам не захочет познакомиться.

– Кто не захочет познакомиться?

Подошедший не утруждал себя угрозами: обвешанный оружием, как иная берёза лентами с просьбами о богатом муже по весне, он прямо-таки излучал опасность. Там нож, тут кистень, отшлифованная до блеска рукоять из-за сапога…

Верд не удосужился испугаться. В упор глядя на поигрывающего взведённым арбалетом головореза, он громко, с чавканьем прожевал, проглотил, похлопал себя по животу.

– Не ты, – заключил охотник.

Второго спесивца постигла участь первого, вскоре к нему присоединился ещё один. Четвёртый чем-то особенно не понравился Верду, и он не преминул подойти поближе и ткнуть его мордой в липкую кашу. Потом отодвинул тарелку, аккуратно положил в неё ложку и вдарил отморозка ещё раз – уже об стол.

– А этот-то что сделал? – Картошечка потеряла всякий вкус. Но оно и к лучшему: теперь служитель хоть мог без отвращения утолить голод.

– А этот нам отравы попросил в картоху сыпануть.

Санни подавился и схватился за грудь.

– Да не боись, – потрепал его по щёчке Верд. – Ту, на которую попало, я к себе перекинул. Вот они, с краешку лежат…

Сначала служитель демонстративно отодвинул плошку, но, вдоволь наглотавшись слюны и налюбовавшись на уплетающего завтрак (он же обед и ужин) друга, передумал и тоже доел.