Дурная кровь

– Продумывал проповедь на вечер. О щедрости и умении делиться с ближними самым дорогим.

– Да не дадут они тебе больше эля! – пихнул друга наёмник свободной ногой. – А начнёшь опять звать себя наместником богов на земле, ещё и за борт выкинут, чтоб проверить, пойдёшь ли по воде!

– А и пойду! – с готовностью подтвердил служитель. – За эль ещё и спляшу!

– Я раньше вязать научусь, – буркнул Верд, хмуро распуская труд бессонных ночей.

– Ну за язык-то тебя никто не тянул. Дурная мечом орудует? Орудует. Значит, проспорил.

– Не мужицкое это дело…

– Тогда не вяжи, – легко согласился Санни. – А ежели делать больше нечего, иди спроси…

Служитель не успел сунуть руку в оттопыренный карман, а Верд уже торопливо прихлопнул его по ладони и воровато заозирался: не подглядел ли кто?

– Потом… – И без того смуглый, у моря он рисковал стать и вовсе антрацитовым, однако всё одно заметно покраснел. – Вот вязать научусь для начала…

– Эдак ты ещё полгода учиться будешь, – хмыкнул Санни, но руку вновь подложил под затылок. – Помяни моё слово, скоро поздно будет.

Наёмник забеспокоился, зыркнул на висящую на борту Таллу, пробурчал что-то невразумительное и снова низко склонился над вязанием. Санни мерзко захихикал: не так много способов смутить друга он знал, так что этим пользовался с завидной частотой, а спёртое некогда у Врана кольцо с синим, как глаза Таллы, сапфиром и вовсе не убирал из кармана.

– Эй, Талла! Талла! – окликнул он девушку. – Яблочко будешь?

Девушка молча, не оборачиваясь, показала ему средний палец. Море, конечно, встретило её безмерной романтикой, ветром, теплом и свободой, но никто не предупредил, что в комплекте шли невыносимая вонь тухлой рыбы (которая почему-то не мешала никому, кроме неё), качка, потные полуголые моряки и шваргов эль!

Она в очередной раз склонилась над бортом, прощаясь с остатками того яблочка, которое с мыслью «Да ладно, усвоится как-нибудь!» съела ещё утром. Вытерла потный лоб, убрала под узкую повязку мешающиеся короткие волосы и безнадёжно уставилась на палящее солнце, стараясь не обращать внимания сначала на негромко переругивающихся спутников, а потом на мнущегося позади Верда.

Вот же мужик мужикастый! Вообще не до него сейчас!

Талла снова склонилась над бортом.