Дурная кровь

– Слышь, ты! – начал он угрожающе. – Ты, ты, засранец! Если додумаешься сдохнуть… Если сдохнешь тут… – Голос изготовился предательски дрогнуть, и Верд на мгновение замолчал, чтобы уже просительно закончить: – Не смей умирать, Санни!

– Жив будет – не помрёт, – коротко отрезала Дарая, локтем вытирая взопревший лоб. – Держи крепче, чтоб судорогой не повредился!

Верд с готовностью налёг на плечи друга, хотя у того сил продохнуть-то не хватало, не то что корчиться от боли.

Измождённая белокожая Талла взъерошенным воробьём скакала вокруг. Ни секунды не тратила, чтобы хоть вытереть капельки пота, пробегающие от крытого шапкой лба по виску с налипшими на него волосами, по щеке, по тонкой шее ныряющие за воротник. Тепло в избе, натоплено, пирогами пахнет. Не иначе, праздник какой. Кабы не дрожащие от напряжения руки, не друг, готовый вот-вот сорваться в бездонную пропасть, Верда бы разморило. Век бы смотрел на раскрасневшуюся Таллу, снующую на фоне печи, точно только тут ей и место. Уверенную. Уставшую, но сильную как никогда.

– Дурная! – Наёмник бросился к девушке: замученная, она едва не упала, колени подогнулись, глаза закрылись на секунду.

Но она упрямо отбросила косу за спину и рванула полушубок на груди:

– Держи, – велела, – сейчас больно станет!

И Верд не решился ослушаться.

Колдуньи склонились над Санторием, точно нашёптывая добрую сказку, а потом дёрнули в разные стороны, струнами натягивая белёсые сверкающие ленты колдовства. Раненый выгнулся дугой, разомкнул пересохшие губы в попытке закричать, но лишь хрипло застонал, норовя подавиться собственным языком. Наёмник прижал его сильнее, повернул голову набок, мысленно усмехнувшись: до щелчка бы, и все беды разом кончатся. Пришлось сунуть Санни палец в рот, чтобы тот не задохнулся, и служитель с готовностью цапнул Верда до крови, отомстив за все издевательства.

– Скотина ты, Санни! – сообщил ему Верд, подавив вскрик.

– С-с-сам такой, – едва потревожил воздух тот.

Никогда прежде наёмник так не радовался голосу друга! Едва не заплясав на месте, он наклонился, чтобы ни слова не пропустить.

– Давай, друг! Слышишь меня? Карабкайся! Ты же не хочешь бесславно сдохнуть в глуши от шварговой царапины?!

– А какая разница? – не поднимая век, буркнул Санни. Чтобы расслышать, Верду пришлось едва ли не прижать ухо к его губам. – Не вышло из меня ни воина, ни служителя. Какая разница, где бесславно умирать?

– Нашёл беду! Из меня тоже воина не вышло! А служитель небось хуже, чем из тебя, получился бы! Кто нас с дурной на путь истины наставит, если не ты?

– Найдёте…

– Не найдём! – с трудом выдавила Талла. – Специально искать не станем и увязнем в пучине греха! – мстительно добавила она.

– Никак без тебя, приятель! Ты нам нужен, друг!

– Друга из меня тем более не вышло, – снова попытался трагично уйти Санни.

– Ну так поживи ещё, чтобы исправиться! – Верд замахнулся, чтобы поставить мозги Сантория на место проверенным веками способом, но тут же виновато опустил руку: умирающего бить – негоже. Добивать вот можно, а бить… Разве что под пытками, для дела… Тьфу, проклятые привычки! – Санни! Санни?

– Ты простил меня, Верд?

– Да! Да, конечно, простил! – Охотник сейчас простил бы и шварга, грызущего ему стопу!

– Сп-пасибо…

Служитель перестал дышать.

– Санни? – недоверчиво коснулась его щеки Талла.

– Санни? Санни, мать твою! – Верд потряс умирающего, но его голова лишь безвольно мотнулась из стороны в сторону.

Дурная непонимающе уставилась на свои руки:

– Но как же? Я же… Мы же всё правильно сделали! Честное слово, Верд! Мы всё правильно!..

Наёмник позволил ей спрятать лицо на своей груди, хотя дорого бы дал за то, чтобы и самому в кого-то так же уткнуться.

Усатый хозяин дома пощупал макушку, но, не найдя на ней шапки, вынужденно снял фартук, скомкал и прижал к пузу.

Одна Дарая не повелась на провокацию. Оно и понятно: ей этот служитель ни брат ни сват, с чего бы терзаться виной? Но хоть уважение к мёртвым иметь надо! Не плевать на ладонь и, сжимая её в кулак, не лупить бездыханное тело чуть выше живота.

– Что? – удивлённо взметнула брови она. – Вернула мужика к жизни. Честь мне и хвала.

Санторий и правда сразу же активно задышал, умудряясь между хрипами вставлять ёмкие комментарии в адрес спасительницы.

– А неча придуриваться, – ухмыльнулась она, показав крупные белые зубы. – Ещё чуть – и тебя бы торжественно закопали, а ты, скотина неблагодарная, и рад. Я не первый год в лекарях – меня не обдуришь.

Санни вперил в неё расфокусированный, но вполне осознанный взгляд:

– Когда я по-настоящему помру, мне будет всё равно, кто и как плачется. А сегодня бы оценил. Такой момент испортила…

Верд не удержался и всё-таки отжалел другу смачную целительную оплеуху. А Талла, шмыгнув носом, добавила.

* * *

– Так что неплохо живём, не бедно, – довольно погладив длиннющие усы, сообщил Хорь. – Места ведь тут хорошие, полей для скота много, только что коровья болячка эта цеплючая. Но с Дараей моим телушкам никакая хворь не страшна. Все такие красавицы, как на подбор! Только в столицу каждый год не меньше трёх десятков продаём!