Дух

Зиновий выбрал швартовый конец, граф добавил газу, и мы на удивление ходко пошли по водной глади. Поскольку мы были выше дамбы ГЭС, Волга здесь была широкой. Дорога заняла больше часа, и, когда мы прибыли на место, небо уже окрасилось багровыми оттенками заката.

Тут не было никакого причала или причальной стенки, нос катера просто ткнулся в песчаный берег.

— Я спрыгну и закреплю кол, — сказал граф, указывая направо, где чуть выше борта был намотан швартовый конец и металлический кол. — Перебрось мне конец, хорошо?

— Конечно, — кивнул я.

Граф ловко выбрался на бак, спрыгнул в песок, потом протянул мне руку. Я перебросил швартовый конец, после чего сам спрыгнул на берег, помог подтянуть катер.

— Это точно то место? — спросил я, оглядываясь вокруг, когда Ратимир закончил со швартовкой.

— Точно, — кивнул он. — Тут больше нигде пришвартоваться невозможно. А ближайший просёлок заканчивается в пяти километрах.

— Хорошо, — кивнул я.

— Пойдём, площадку посмотришь. Ты прибыл первый, у тебя, выходит, преимущество.

«Площадка» оказалась небольшой, но удивительно ровной поляной, с трёх сторон ограниченной лесом. Четвёртая сторона выходила на десятиметровый обрыв над рекой.

— Как ты понимаешь, нужно внимательно следить за перемещениями, — сказал граф. — Думать наперёд. Не давать себя прижать, если бой затянется.

— Понял, — кивнул я.

Где-то внизу послышался резкий визг мотора.

— Пижон, — выдохнул граф.

Я подошёл к краю поляны и взглянул на берег, где был пришвартован катер. Тут оказалась удивительно хорошая акустика: плотный воздух доносил до верха каждый шорох с берега.

Рядом с нашим катерком выскочил на берег двухместный аквабайк, окрашенный в кричащие кислотные цвета. С него спрыгнули двое: первый в гидрокостюме, второй — в рубахе, очень похожей на ту, что была на мне. Вторым был, разумеется, Изеслав, а вот первый, судя по всему, избранный на роль секунданта, оказался мне незнаком.

— Вот увидишь, я убью его, — услышал я, когда замолк движок аквабайка.

— Слушай, ну моё мнение ты знаешь — договорились бы полюбовно и разошлись, — миролюбиво ответил секундант. — Он здоровый. Как бы сюрпризов не было.

— Я навёл справки, — ответил Изеслав. — Он похоже из этих психов-отшельников. А они обычно не утруждают себя боевой учёбой.

— Ну смотри сам… и чего ты так на него взъелся?

— Он мне напомнил того смерда, — с яростью в голосе сказал Васильев младший. — У них глаза такие же. Будто заклятье какое меня преследует! Ненавижу!

— Ты сейчас серьёзно, про заклятье? — насторожился секундант.

— Да! Нет… не знаю… — ответил Изеслав.

Потом они зашли по тропинке, ведущей наверх, за поворот и я перестал слышать их разговор.

Обернувшись, я увидел рядом с собой Любомира.

— Слышал? — спросил я его.

— Угу, — нахмурившись, кивнул он.

— Может, сказать Ратимиру, чтобы не предлагал мировую? — спросил я.

Граф отошёл к дальнему концу поляны, туда, куда выводила дорожка с берега. Готовился встречать оппонентов.

— Не надо, — ответил Любомир. — Всегда есть шанс, что он в последний момент одумается. Но сам будь готов бить наверняка.

— Понял, — кивнул я, чувствуя, как частит сердце.

— Бей в висок. Мой тебе совет, — сказал Любомир. — У тебя лучше всего получается.

— Хорошо.

«Ну вот, — подумал я про себя, — вот та самая черта. Сегодня или я убью, или меня убьют».

Сердце тронула налетевшая чёрная тоска, но потом куда-то испарилась. Мне стало всё равно. Я вспомнил, как жил до того происшествия там, в посёлке. Вспомнил хруст колеса велобайка под «Феррари». «Всё равно это была не жизнь, — решил я. — А так хоть немного, но побыл человеком!»

Я прошёл в центр поляны. В этот момент Изеслав и его спутник как раз подошли к Ратимиру. Секунданты начали переговоры, и об их исходе гадать долго не пришлось: секундант Васильева отошёл в сторону, качая головой.

Изеслав двинулся в мою сторону. На его губах играла презрительная усмешка, а в глазах плескалась такая ненависть, что, казалось, ей можно было разжечь огонь.

В этот момент на краю поляны возникли три призрачные фигуры — духи-охранители рода Васильевых. Любомир настороженно зыркнул на них, но промолчал.

Секунданты снова о чём-то переговорили, после чего вперёд вышел Ратомир и сказал:

— Начинаем. Бой идёт по правилам кулачного боя. Запрещены приёмы в пах. Бой прекращается, если один из оппонентов теряет сознание или погибает.

— Всё верно и согласовано, — кивнул второй секундант. Кстати, я так и не узнал его имени. Интересно, так положено, или просто решили обойтись без формальностей? Убийцы, блин…

— Последний шанс на примирение. Обращение к конфликтующим сторонам. Нет ли желания принести извинения или же отозвать вызов?

— Нет! — выплюнул Изеслав.

— Нет, — ответил я.

— Поединок начинается на счёт три. Займите позиции.

Изеслав встал в метре от меня, в боевой стойке. Я сделал глубокий вдох, стараясь вспомнить все нюансы удара, которому меня обучил граф. В голове было светло и спокойно, но вот сердце продолжало бухать как паровой молот.

— На счёт три. Раз… два… — начал считать Ратимир.