Друзья и недруги. Том 2

Эллен махала Дэнису вслед, пока не стих звук ровной переступи копыт Воина, и тогда она остро почувствовала, что осталась одна, совсем одна в огромном лесу. Прежде Эллен не испытывала такого одиночества. Оставаясь в своем доме, в самом сердце старого леса, она знала, что вокруг кипит жизнь. Несут службу дозорные на постах, сменяя друг друга, конные патрули спешат по тропинкам к дорогам, идущим через Шервуд и огибающим его, а кто-то из стрелков просто охотится, пополняя запасы дичи. В любой момент к ней могли заглянуть по какой-нибудь надобности или просто проведать, да и она могла отправиться в лагерь лорда Шервуда, чтобы помочь Марианне и Кэтрин по хозяйству.

Сейчас же в лесу никого не осталось, кроме нее. Ни одного человека. Стрелки давно разъехались по домам, еще когда Робин был в Шервуде. Только он, как и Марианна, и Вилл, и многие другие, по-прежнему оставались неподалеку: на кладбище вольного Шервуда, где надгробные камни с высеченными на них именами безмолвно указывали, кто и в какой могиле спит вечным сном. Эллен заплакала бы, если б смогла, но за последние недели она пролила столько слез, что, казалось, исчерпала запас, отпущенный на всю жизнь. Мысль о том, что Робин и те, кого Эллен знала много лет, все равно были рядом, пусть только в виде имен на надгробных камнях, умерила боль одиночества и заставила вспомнить, что в действительности она не одна. Ведь Дэнис привез ей гостя, который сейчас был целиком на ее попечении, а она едва не забыла о нем и о его плачевном состоянии. К ней вернулась обычная деловитость, и Эллен, стряхнув с себя уныние, поспешила вернуться в дом.

– Уехал? – встретил ее чуть слышный, совсем слабый голос.

– Да, проводила, – ответила она и присела на край кровати. – Как ты себя чувствуешь?

Темно-серые, как пасмурное небо, глаза остро посмотрели ей в лицо.

– Не слишком хорошо. Скажи мне правду, – потребовал Джеффри, – я умру? Если да, то успеешь ли ты позвать ко мне священника? Я хочу исповедоваться перед смертью.

Эллен положила ладонь на его лоб. Жар усиливался. Заставив себя улыбнуться, она ответила мягким и очень убедительным тоном:

– Если я увижу, что тебе нужен священник, а не лекарь, то позову его. Но ты торопишься. Я ведь сказала, что многое будет зависеть от тебя самого, от того, насколько сильно ты захочешь жить. Я же как лекарь сделаю все, но моих сил не хватит, если ты сам не поможешь мне справиться с воспалением.

Закрыв глаза, Джеффри долго молчал, и Эллен заметила, как его губы покривились в неопределенной усмешке.

– Жить! – услышала она скорее вздох, чем голос, в котором ей почудилось глубокое сомнение: а стоит ли?

– Если ты настроен именно так, то я немедленно отправляюсь за священником! – резко, едва ли не грубо сказала Эллен. Джеффри открыл глаза, и в его взгляде ей вновь почудилась усмешка, которая очень не понравилась Эллен. Накрыв ладонью руку Джеффри, выпростанную из-под покрывала, Эллен, сама не зная зачем, предприняла новую попытку вдохнуть в него силы и желание жить: – Ты был нашим врагом, но никто и никогда в Шервуде не называл тебя малодушным. Напротив, тебя все считали грозным, не ведающим страха. Что же в тебе изменилось сейчас?

Джеффри, слабо улыбнувшись, предположил:

– Может быть, дело в том, что никого не осталось? Ни друзей, ни врагов.

– Но зачем-то ты спас Дэниса? – настаивала Эллен. – Схватился с медведем, не стал стоять в стороне, наблюдая, как тот рвет парня на части.

– Не в моей привычке стоять в стороне, – кратко ответил Джеффри. Встретившись с Эллен взглядом, он сказал: – Раз уж я остался жив, то умирать не собираюсь. Делай что должно и не беспокойся о том, что я намереваюсь скончаться и обременить тебя моими похоронами.

– Вот и славно! – поощрительно откликнулась Эллен и внимательно посмотрела на него: – А как ты вообще оказался в Шервуде? Что тебя, самого верного из слуг Гая Гисборна, привело в лес, где каждое деревце, каждый куст и цветок ненавидели твоего господина?

– Причуда, прихоть – называй как знаешь, – ответил Джеффри, не желая открывать едва знакомой женщине действительную причину своего появления в Шервуде.

Поверила она или нет, но он не услышал новых вопросов. Ладонь Эллен вновь легла ему на лоб, и он увидел, как ее миловидное лицо омрачилось. Заметив, что он собирается что-то сказать или спросить, Эллен поспешно воспрепятствовала этому, накрыв его рот рукой.

– Помолчи немного! У тебя мало сил, чтобы тратить их на разговоры. И потерпи: я сейчас посмотрю твой бок. Обещаю быть осторожнее, но ты все равно почувствуешь боль.

Он усмехнулся под ее ладонью. Терпения ему не занимать: нетерпеливый, порывистый человек не протянул бы долго у такого господина, как Гай Гисборн. И что значит боль тела в сравнении с болью в сердце?