Довлатов — добрый мой приятель

Если нам не безразлично, что думал о Довлатове Иосиф Бродский, то следует процитировать одну фразу из посвященного Сергею эссе:

Сережа прежде всего был замечательным стилистом. Рассказы его держатся больше всего на ритме фразы, на каденции авторской речи. Они написаны как стихотворения: сюжет в них имеет значение второстепенное, он только повод для речи…

И, как уже было сказано в главе «Литературные будни», такие известные в то время литераторы как Борис Вахтин, Игорь Ефимов и Владимир Марамзин пригласили его участвовать в их сборнике «Горожане». Мнение этих литераторов о начинающем прозаике Довлатове было единодушно положительным.

Сам Довлатов очень трезво оценивал свои литературные достижения. Когда я фыркнула по поводу публикации в «Юности», он написал:

Довлатов – Штерн, 1974 год, из Таллина

Милая Люда!

«Юность» — черт с ней. Написал то, что им требовалось, и они меня опубликовали, другого публиковать не стали бы. Для меня (и для местного издательства) это сильный прецедент. Тут есть чиновники, которые текста не прочтут, а рожу и фамилию запомнят. Адепты чистого искусства уже подняли дружный лай по поводу моего выступления. Получена такая открытка: «Портрет хорош, годится для кино, но текст — беспрецедентное говно». Это кто-то напрягся из тусклой челяди Бобышева, я думаю… Подпись красноречивая «Х», по-ихнему — икс. Но это все — рвань и нечисть.

В ноябре у меня по плану должна выйти книжка «Пять углов», девять с половиной листов с портретом и абстрактными углами на супере. Там же, на супере, кусочек интервью со мной. Мне выплатили 60 процентов, я купил импортные брюки, долгов нет.

Параллельно развивается детская книжка в стихах (!) «Незнакомые друзья». Ее хотят издать на двух языках в переводе знаменитой (тут) Эллен Нийт.

И еще я заканчиваю роман «В тихом городе Н». Рейн физически уснул, когда я излагал ему содержание. Роман (предыдущий) «Дорога к славе» буду подавать на рецензию в августе. Там 12 листов. Если со мной в первом квартале 75 года подпишут договор, я немедленно уеду в Ленинград.

В общем, я держусь. Более того, чуть не купил за 700 рублей форд 1938 года. Одет неважно. Питаюсь средне. Тревоги в моем взоре навалом, особенно с похмелья. О тебе: ты — единственная волнующая меня дама. Я потерял тебя безвозвратно, хотя даже Рейн, который говорит с волнением только о чужих сертификатах, признает, что я тебе нравился, а в какой-то период даже мог уговорить замуж. Если я когда-нибудь останусь с тобой наедине, то немедленно умру от инсульта. Сообщи мне адрес псковской деревни — я приеду на два часа. Нельзя, наверное?

В своем «Мытаре» Клепикова описывает свой и Кушнера визит к Довлатову и Тамаре Зибуновой в Таллин, весной 1975 года. Тональность описания предательски выдает подлинные чувства «сочувствующей» мемуаристки: