Довлатов — добрый мой приятель

Я познакомилась с Довлатовым, когда из существующих сегодня четверых его детей в этом мире находилась только полуторагодовалая Ленина дочь Катя Довлатова. В то время Сережину семейную жизнь вовсе нельзя было назвать беспросветной. Довлатов был очень привязан к Лене, боготворил и побаивался Нору Сергеевну и совершенно обожал Катю. Например, сидя на низком стуле и расставив как кузнечик длинные ноги, Сережа ставил Катюню между колен, крепко прижимал ее к себе и, не в силах справиться с затоплявшей его нежностью, бормотал: «Господи, какая мерзость!». Может быть, высказываясь, как Собакевич, обо всех друзьях и знакомых, он особым, свойственным только ему способом, выражал свою любовь.

Именно Сережа, а не Лена и не Бабо (домашнее имя Норы Сергеевны) осуществлял все внешние контакты, необходимые для Катиного здоровья и благополучия — походы к врачу, устройство в детский сад, путевки в лагерь. Благодаря Сережиным усилиям Катя побывала даже в Артеке.

Часто гуляя с Катей, он сочинял на ходу для нее стихи. Сонетами Шекспира не назовешь, но все же… Что-нибудь вроде: «Катя очень любит кашу и, конечно, простоквашу». Или: «Наша Катя забияка, то и дело лезет в драку». Бывали и варианты: «Это, видно, неспроста, что у кошки нет хвоста. Видно, кошка забияка, постоянно лезет в драку».

Иногда мы гуляли вместе с нашими Катями. На Довлатова с его Катей прохожие оборачивались: рядом с ним, огромным, как снежный человек, семенила такая кроха, что казалось, она ему ростом до щиколотки, хотя в возрасте трех лет она уже достигала его колен. Уже взрослая Катя заметила: «Когда папа нес меня на руках, создавалось впечатление, что он несет винную бутылку».

Кстати, о бутылке. Как-то Нора Сергеевна с Леной затеяли генеральную уборку и попросили Сережу и пришедшего к нему приятеля Валеру Грубина на это время погулять с Катей. Катя была совсем младенцем, ее уложили в коляску, в атласном пакете, всю в кружевах, чистенькую, благоуханную. С прогулки отец с приятелем вернулись немного смущенные, норовя побыстрей проскочить с коляской в комнату мимо бабушки и мамы. Чем вызвали подозрение. Заглянув в коляску, Лена обнаружила рядом с Катей любовно укутанную в кружева бутылку водки.

В детстве Катя была похожа одновременно и на отца, и на мать: смуглая, с агатовыми, таинственно мерцающими, как у Лены, глазами. Я помню, как Довлатов с Леной впервые повели Катю в зоопарк. Они старались обратить ее внимание на льва, слона, медведя, носорога. Катя Довлатова не проявляла никаких эмоций и равнодушно взирала на диковинных животных. Но внезапно лицо ее озарилось, и она закричала счастливым басом: «Воробей! Я вижу !». Когда они пришли домой, Нора Сергеевна спросила, кто в зоопарке ей понравился больше всех. Катя засмущалась и тихо сказала: «Мама».

Однажды Лена пошла в театр на «Преступление и наказание», а Сережа остался с Катей. Вернувшись домой, Лена спросила, как они провели вечер.

— Папа рассказывал страшную сказку, — сказала Катя, — про то, как один студент обидел старушку топором в лоб, а его за это поставили в тюрьму.

Терзаемая завистью к достижениям чужих детей, не могу не рассказать байку и про свою дочь Катю, которая тоже прославилась в кругу семьи остроумными высказываниями. Как-то мы с ней ехали в гости ко второй бабушке, Витиной маме. В автобусе ко мне начал клеиться какой-то мужик, заигрывая с дочкой:

— Девочка, какой у тебя красивый бант, тебе его мама завязала?

— Угу.

— А почему твоя мама такая серьезная?

— Так.

— А куда же вы с мамой едете?

— К бабушке.

— А почему у твоей мамы такая большая сумка?

— Мы думаем, что бабушка нам что-нибудь даст.

Автобус грохнул от смеха, я схватила Катьку в охапку, и мы выскочили на ближайшей остановке…

Однажды Катя Штерн принесла из детского сада свежую новость: оказывается, человек произошел от обезьяны. Нам было лень в тот момент обсуждать божественное происхождение человека, и я рассеянно ответила:

— Очень может быть.

— Ты, что ли, обезьяна? — попыталась уточнить Катя.

Витя радостно закивал, но вовремя спохватился:

— Наша мама? Конечно, нет.

— Бабушка, что ли?

— Да бог с тобой! — В этот момент моя мама накрывала на стол и нарываться не хотелось.

— Прабабушка? — не унималась дочь.

Прабабушка еще была жива, но в жила в Нью-Йорке. Ни Витя, ни я не были с ней знакомы.

— Пожалуй, — неопределенно согласился Витя.

— Давно это было?

— Очень давно.

— Когда у нас еще была старая ванна?

Вершиной анатомических открытий нашей малолетней дочери было заявление, что дети рождаются из шеи. В пять лет она уже умела читать, и на глаза ей попался журнал «Здоровье».

— С чего ты взяла, что из шеи?

— Вот тут картинка и написано: «из шейки матки».

Наша няня Нуля, вырастившая и меня, и Катю, в разговорах со мной называла маткой мою маму, а в беседах с Катей — меня. В смысле «твоя матка обещалась на рынке яблоки купить…».