Дорога, которой нет

– Кира, поверь, я к твоему аресту не причастен. Сама подумай, откуда я мог знать, если ты мне ничего не говорила?

– А знал бы, так донес?

– Во всяком случае, мы бы с тобой это обсудили, как все остальное.

Зная, как тяжела пытка ложной надеждой, Кира повторила, что ничем не может помочь Славику в его бизнес-начинаниях, ибо все связи в высших кругах давно разорваны и с отцом контакта нет и налаживать его она не собирается ни при каких обстоятельствах.

– А Тим как, не знаешь? – внезапно спросил Слава. – Вот голосище, в нормальном обществе за него бы все продюсеры передрались, а у нас талантливый человек либо сидит, либо работает дворником.

Сухо сообщив, что Тимур трудится на скорой и вполне доволен жизнью, Кира простилась со Славиком и вернулась к своему остывшему кофе. Тут же подскочила изнывающая от любопытства Валя и принялась задавать наводящие вопросы.

– Оставь это, – сказала Кира дружелюбно, – это такого сорта человек, что никогда тебя не полюбит, если только ты не пачка денег.

Валя надулась:

– Ну прямо уж…

– Уж, уж. – Кира поправила Вале перекрутившийся воротник халатика и решила, что бесполезно объяснять юной деве, что если красивый молодой человек сволочь, то он в самом деле сволочь, а не просто ему недодали большой и чистой любви.

* * *

Гортензия Андреевна с Ириной прекрасно понимали, что пропавшая рентгенограмма не имеет никакого значения, в самом худшем случае ее свистнул приятель Степана Андреевича, а скорее всего, она самым банальным образом потерялась, случайно попав в конверт со снимками другого пациента, и лежит себе спокойненько в архиве, и будет лежать до скончания века, потому что никто не станет перетряхивать сотни пленок ради больного, след которого давно простыл. Жил себе этот приятель шестьдесят лет со своим уникальным строением зубов и еще столько же проживет. Не о чем тут волноваться.

И все же эта история не давала покоя, как камушек в туфле или нерешенная задачка со звездочкой из учебника Егора. Ничего страшного, если ты ее не решишь, не произойдет, но ты не уснешь, пока не узнаешь ответа.

Будь Ирина при исполнении, проблема яйца выеденного не стоила бы. Запросили бы в архиве историю болезни друга Никитина, прочитали бы там фигу, потому что рентгенолог по выходным не описывает снимки, а к понедельнику пленка уже пропала, следующим шагом опросили заведующих рентгеном и хирургией, чтобы вспомнили, что именно хотела им показать Ольга Григорьевна, и наступила бы пусть не полная, но ясность.

А сейчас они никто, частные лица, и любой сотрудник больницы с удовольствием пошлет их подальше, особенно бабулька из архива, которая без официального запроса с двадцатью подписями и пятьюдесятью печатями вязание не отложит и со стула не поднимется.

Можно было бы попросить Тимура поспрашивать коллег о той давней истории, но Ирина с Гортензией Андреевной решили, что истина не стоит его душевного спокойствия.

Второй вариант: выяснить у Степана Андреевича, что это у него за кривозубые приятели такие, Гортензия Андреевна с Ириной признали нереалистичным. Никитин был для простых смертных недосягаем, а кроме того, они первые с ним не разговаривали.

Была еще Наталья Борисовна, знавшая про своего кумира больше, чем он сам, но Ирина давно заметила, что, при всей своей любви к сплетням и перемыванию соседских косточек, Наталья Борисовна весьма скупо делится личной информацией, а праздные расспросы о своем патроне пресекает вежливо, но твердо. Возможно, Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро назвали бы это малодушием, но Ирине даже ради установления истины не хотелось оказаться в роли любопытствующей дуры, а всю логическую цепочку объяснить соседке было затруднительно, потому что они с Гортензией Андреевной сами ее пока не понимали.

Следовало найти какой-то благовидный предлог, чтобы Наталье Борисовне самой захотелось рассказать о том, как ее обожаемого Степана Андреевича спасла жена человека, которого он только что засадил в тюрьму.

Пока Ирина размышляла, соседка сама пришла к ней в гости.

– О боже мой, Ирочка, – начала она, и Ирина приготовилась выслушать очередную тираду о жестокости мира, но продолжение оказалось совсем иным: – Так неловко вас напрягать, но я просто вынуждена просить о помощи…

Ирина поспешила заверить, что с удовольствием сделает все, о чем попросит Наталья Борисовна, хоть это и была стопроцентная неправда.

– Я понимаю, что у вас дети, вы себе не принадлежите, и Мария Васильевна скоро уедет, но мне больше не к кому обратиться…

«Да говори ты уже, – шипела про себя заинтригованная Ирина, ерзая на стуле, – что тебе надо, не тяни».

Оказалось, всего лишь утром открывать парник, а вечером закрывать, пока Натальи Борисовны не будет. О поливе она договорилась с Тимуром, договорилась бы и о парнике, но молодой человек работает сутками, поэтому сию великую миссию придется взять на себя Ирине.