Доминум

Я взял ее за руку и оказался в темном пространстве с множеством охристых пузырей. Они собирались в замки и леса, в стаи птиц и флотилии кораблей. Вечное броуновское движение. Мои руки коснулись пузырчатой поверхности, позволив окунуться в мрак и холод собственной комнаты в Соларуме.

Я сидел на балконе, закинув ноги на каменный край перил, при этом записывая что-то в блокнот. В зубах оказался зажат колпачок от ручки. Я так увлекся делом, что даже не заметил, как в комнату пробралась неизвестная мне заоблачница, и едва не свалился со стула, когда она окликнула меня.

Поначалу я взбесился и уже хотел идти докладывать протекторам об обезумевшей орнега, но тут она назвала имя моего отца.

– Откуда ты знаешь о нем и обо мне? Кто, черт тебя дери, ты такая? – поразился я. – Отвечай!

И она рассказала о том, как месяц назад повлияла на приземленную, заставив ее позвонить мне, пригласить на подработку, и создала все условия для того, чтобы протекторы обнаружили меня и забрали к себе. Луна рассказала об Антаресе, а я смеялся и называл ее полоумной. Антарес жив? В Соларуме мне довелось пробыть недолго, но уже тогда я знал, кто такой Антарес, как он умер и почему сомнений в его смерти не было. Но тут орнега заговорила о моем отце – простом адъюте, погибшем в схватке со сплитом.

– Он оставил тебе кое-что, не так ли? – произнесла орнега и одобрительно кивнула, когда я растерянно коснулся звезды-подвески. – Верно. Я боюсь, что ты испугаешься, узнав, что это на самом деле. Но не спеши снимать подвеску. Пускай твой отец и умер, но дело его живет. И ты должен заменить его.

Она не дала мне четких ответов, как отец ввязался в поиски Антареса, и даже забаррикадировала эти воспоминания в своей душе. До этого я никогда не видел, чтобы кто-то так ловко скрывал от меня секреты и выстраивал стены. Луна словно заранее знала о моем даре. Я видел в этом некоторый вызов и в будущем постоянно пытался пробиться сквозь выстроенные ею преграды. Орнега рассказала про светозарный огонь Антареса в подвеске, которую отец забрал себе, и даже продемонстрировала мне красные искры, вырвавшиеся из подвески при определенной манипуляции. Они прожгли дыры в каменном полу, и после мне пришлось восстанавливать их собственными силами. Увиденное не отпугнуло, наоборот – я наполнился безудержным интересом.

Орнега стала обучать меня, сказав, что для будущего дела мне необходимы отличные навыки манипулирования и полное понимание окружающего мира. От Фри толку было мало: она почти не занималась со мной, да и мне с трудом верилось, что кто-то вроде нее может научить чему-то стоящему. Но вот Луна – другое дело. Я частенько изливал ей душу по поводу недалекости Фри.

– Вот же повезло с заменой наставника… – фыркнул я однажды. – Лучше б прошлый остался. Но он так много болтал…

Иногда Луна хотела от меня отказаться. Но я был нужен ей для задания, потому она терпела. Орнега поведала о том, как Антарес жил на Земле и начал рассыпаться. Он назначил срок и условия, согласно которым должен был собраться вновь. Верховный доверил план лишь нескольким душам во всей Вселенной и никого не посвятил в него целиком, выдавая только части. Один из его осколков остался на хранении в «Белом луче», потому Луне пришлось втереться в доверие и служить там годами, делая множество незаконных вещей, – и все ради того, чтобы подобраться к осколку. Поллуксу не было известно о плане восстановления, Антарес не доверял ему настолько сильно, потому приходилось изощряться с кражей. Но хуже всего было с разумом: если местоположения двух частей души Антареса Луне были известны, то где находилась третья, оставалось загадкой.

Как выяснилось, Мемора являлась еще одной фигурой в игре. Антарес доверил ей знания о местоположении разума, и она была обязана раскрыть его нам, когда придет время. Но еще до моего появления с Меморой что-то случилось. Вернувшись в роли посла Магистрата, звезда была сама не своя. Она очень странно отреагировала на легкие намеки Луны о разуме Антареса. Даже не узнала ее. Потому Луна решила, что Мемору стоит остерегаться, чему я поверил на слово. У меня в животе холодело, когда приходилось сталкиваться со звездой.

– Я знаю лишь одну подсказку, – сказала мне однажды заоблачница. – Антарес оставил ее на всякий случай. Разум следует искать в прошлом Скорпиона.

– Что? Этот кретин Паскаль может что-то знать? – скептично спросил я, не отрываясь от учебных записей. – Он не может наладить контакты между мозжечком и единственными двумя извилинами, а тут целый Антарес.

Но Скорпион был нашей единственной зацепкой. Поиски разума Антареса заняли долгое время. Естественно, сначала мы задали вопросы Паскалю, но, когда он не сказал ничего конкретного, пришлось любезничать с Близнецами и даже Волком. Последний мне особенно не нравился, и каждый раз при разговоре с ним я заставлял себя быть дружелюбным и с трудом удерживался от ворчания в его сторону, которое потом красноречиво излагал Луне.