Дом железных воронов

Когда мой пульс успокаивается, я ищу воду, но не могу найти источник. Неужели я так устала, а во рту так пересохло, что мне померещилось?

Возможно, с другой стороны течет водопад.

Я цокаю языком и шевелю поводьями, но конь не проходит в глубокие тени, скрывающиеся между колоннами.

Я не решаюсь ударить пятками в бока Фурии, но беспокоюсь, что он может пуститься галопом и спрыгнуть прямо с каменной эспланады. В отличие от Морргота, у Фурии нет крыльев, и, в отличие от чистокровных, я не бессмертна.

– Я должна спешиться?

Когда я не получаю ответа от вожака, с которым не соскучишься, я поворачиваюсь в седле, позвоночник хрустит от резкого движения. Моррготов Первого и Второго нигде не видно.

Лучше бы они не бросали меня в птичьем домике… Я двуногая и двурукая, и мне далеко до умения взбираться на огромные зеркально-гладкие колонны.

– Морр… – Последний слог его имени теряется в оглушительном скрежете камней и дрожащих вибрациях, которые пронизывают каждую колонну.

Потолок и стены, которые они держат.

Фурию.

Меня.

Глава 50

Я зову Морргота, уверенная, что колонны и жилища вот-вот разрушатся, а я буду раздавлена.

На мой крик Моррготы Первый и Второй вылетают из каньона, как фейерверк, оставляя за собой два следа черного дыма. Вороны врезаются друг в друга, подобно ударным инструментам, и, клянусь, от этого вся гора содрогается сильнее.

– Ч-что происходит?

Уши Фурии навострены и шевелятся взад-вперед, но, в отличие от меня, конь не покрывается холодным потом. Я хватаюсь за его гриву, когда вода вырывается из-под эспланады и стекает по каньону, как будто гора выкачала весь океан.

Расслабься, Фэллон.

– Расслабиться?! – Мой тон сдавленный. – Вся клятая гора только что задрожала, а ты говоришь мне, чтоб тебя, расслабиться! Что ты сделал, Морргот?

Я восстановил природное равновесие и выиграл нам больше времени.

Капли брызгают вверх, сверкая, как брошенные блестки, на фоне светлеющего неба.

– Как именно ты выиграл нам больше времени?

Смывая преследователей с нашего хвоста.

Моему затуманенному мозгу требуется мгновение, чтобы понять, что он имеет в виду. Что он сделал.

Мое лицо, должно быть, становится таким же белым, как рубашка, прилипшая к спине, потому что Морргот добавляет:

С твоим принцем все будет в порядке. Немного промокнет, но будет жить. В конце концов, чистокровный фейри не может утонуть.

– Что, если там, внизу, есть полукровки? Они могли утонуть! А лошади? Ты можешь не заботиться о моих собратьях, но ты заботишься о животных, разве нет?

Лошади умеют плавать, и ни один полукровка не поедет с Данте. Принц, как и король, не допускает людишек в свой полк.

– Потому что чистокровные обладают неограниченным запасом магии. Не потому, что он считает их лучшими бойцами! – кричу я, перекрывая грохот воды.

Конечно.

Насмешливый тон Морргота не ускользнул от меня. Я сердито смотрю, как он кружит надо мной, взмахами крыльев развевая мои волосы. Тишина окутывает воздух между нами, густая, как туман.

– Если ты убьешь будущего короля Люче…

Даю слово, твой ненаглядный принц не пострадает. Это тебя успокоит?

Я прерывисто дышу, пока каньон продолжает наполняться водой, такой же чистой, как воздух.

– А как насчет людей, живущих в Раксе?

Что насчет них?

– Лес затопит.

Вода знает дорогу к океану.

– Что это вообще значит?

Это означает, что земля не будет затоплена.

– А ядовитый мох? Что с ним будет? Будет ли он отравлять змей? Посевы? Колодцы?

Соль нейтрализует яд. В ту секунду, когда ручей встретится с морем, мох, унесенный потоком, станет не более ядовитым, чем лист мяты.

Мой гнев отступает, как приливная волна.

– Значит, того отравленного ребенка можно было спасти с помощью соли?

Грудь Морргота тяжело вздымается под его иссиня-черными перьями.

Да.

Я замолкаю, пока земля продолжает бушевать, как капризное дитя. Только когда дрожь под копытами Фурии стихает и поток воды сменяется быстрым течением, я перекидываю ногу через круп своего скакуна и спрыгиваю вниз.

Не то чтобы там было кому смотреть, но мое приземление неизящно. Конечно, могло быть и хуже. Я могла бы шлепнуться и залить кровью камни.

Я прижимаю ладонь к седлу, чтобы успокоиться, когда судороги сотрясают мои бедра, почти опрокидывая меня. Я жду, когда боль исчезнет, но она просто ослабевает. Я чувствую, что мне придется терпеть ее какое-то время.