Дом железных воронов

Часть меня хочет погладить Морргота по крылу, потому что рассказ о битве явно дается ему тяжело, но другая часть продолжает настаивать: это его сторона истории. Могу ли я представить, как Марко убивает своего отца? Честно говоря, я никогда не видела короля Андреа, так что нет. Могу ли я представить, как он использует людей и избавляется от них? Да.

Но я также видела, как бессердечно убивает Морргот. Он далеко не невинен.

– А двух последних воронов?

Какой у меня был выбор, кроме как отдать их?

Он говорит «у меня», и это странно, поскольку, как я полагаю, Лор заставил его отдать их. Если только Лора самого не схватили и не обратили в металл.

Я мог бы обречь на смерть каждого человека в королевстве, а мог бы проклясть свой народ еще на несколько лет.

– Что ты имеешь в виду – проклясть свой народ?

Магия моего народа связана с моей. Если сражают меня – сражают их. Я был создан из пяти воронов, чтобы предотвратить такую судьбу, и все же дважды… дважды я подвел их.

– Может быть, тебе стоит попросить своего птичьего бога превратить тебя в сотню ворон в следующий раз.

Меня награждают жестоким косым взглядом.

– Конечно, это сделало бы работу следующего собирателя воронов утомительной, но это значительно увеличило бы шансы избежать проклятия. Представь, каким маленьким ты был бы, если бы тебя разделили на сотню птиц. Я никогда не пробовала вонзить зубочистку в осу, но предполагаю, что это было бы довольно сложно.

Он фыркает, а я улыбаюсь, но слишком скоро мои мысли возвращаются к битве Приманиви, и улыбка гаснет.

Я похлопываю Фурию по мокрой от пота шее.

– Означает ли это, что теперь, когда ты вернулся, некоторые из твоих людей пробудились?

Они смогут вырваться из обсидиановой тюрьмы только после того, как все пять моих воронов объединятся.

– Камень? Разве они не превращаются в железо, как ты?

Нет. Только я покрываюсь металлом.

Я, прищурившись, смотрю на светлеющее мерцающее море. Подумать только, на дне лежит корабль, наполненный каменными статуями людей и птиц. От вида далеких белых вершин в моей голове появляется мысль.

Я бросаю взгляд на Морргота:

– Могут ли змеи прикасаться к обсидиану или это влияет на них так же, как на ваш вид?

Это на них не влияет. А что?

Слава богам, ведь я бросила шипы в канал. От моего вздоха может перевернуться корабль.

– Ты знаешь, что я вроде как могу общаться с животными? Ну, я дружу со змеем.

Он настороженно смотрит на меня.

– Может быть, я могла бы научить его вынимать шипы из твоих людей и воронов? Или оттащить корабль поближе к берегу? Или что-то еще. Он огромный и очень сильный.

Я прикусываю губу, продумывая план действий. Во-первых, я должна была бы привести Минимуса к южному побережью Люче, туда, где корабль затонул. Это добавило бы еще несколько дней к моей миссии, но если это сработает…

Энтони и его команда подтаскивают корабль к берегу, чтобы ты могла освободить моего последнего ворона.

Мои глаза и рот широко раскрыты, и я втягиваю слишком много воздуха.

– Каждая лодка, которая заходит в эти воды, тонет! Ты приговорил его к смерти.

Он не умрет.

– Почему? Потому что Бронвен предвидела, что с ним все будет в порядке?

Да.

– Что, если она ошибается?

Она никогда не ошибается.

– Откуда у нее такая сила? Ни один фейри, которого я знаю, не может предсказать будущее.

Она заключила сделку с шаббинской колдуньей. Ее ви́денье настоящего ради ви́денья будущего.

У меня кровь стынет в жилах при мысли о том, что шаббины обладают такой силой.

– Что она дала колдунье взамен?

Свои глаза.

– Нет, я имела в виду… монеты, драгоценности, своего первенца?

Свои глаза. Шаббины могут видеть все, что видит она. Она стала их глазами.

О… О!

– Они шпионят за нами?

Они наши союзники. Все, чего они хотят, – помочь нам восстать и вернуть то, что принадлежит нам, чтобы мы могли помочь им разрушить чары.

Как странно думать, что Люче будет разделен между двумя монархами.

– Она действительно может видеть будущее?

Действительно.