Дом учителя

Анне Аркадьевне муж говаривал, что Интернет – планетарная помойка – перекорежит жизнь нашим потомкам, превратит их в рахитичных головастиков. Уж лучше бы атомная война, в которой выживут сильные, достойные, возродятся из пресных скандинавов викинги, из галлов-гомиков – рыцари, из славян, погрязших в коррупции, – богатыри. Анна Аркадьевна отвечала, что ему нужно меньше пить. Утопические фантазии – первый признак надвигающихся последствий бытового алкоголизма. Докатился! Об атомной войне размечтался.

Дети уехали на концерт какой-то группы из Архангельска, исполнявшей музыку в загадочном для родителей стиле фьюжн. Анна Аркадьевна и Илья Ильич наводили порядок на кухне и допивали вино. Они любили эти послегостевые минуты, когда можно только что ушедшим людям перемыть косточки и услышать о том, блистал ты или талдычил банальности.

– Ты был сегодня ловок и дипломатичен, – говорила Анна Аркадьевна, – царедворец, Макиавелли! Рассыпался остротами и любезностями, мы тебя давно таким не видели. Девушка понравилась?

– Нет. Скажу тебе по секрету, что у меня такое же отношение к современным девушкам, как у известного барда: они как куклы заводные.

– Я не поняла Ивану. Со мной такое второй раз в жизни. Помнишь или нет, несколько лет назад я была в межведомственной комиссии. На прощальный сабантуйчик социальный психолог пришел со своей женой… Комиссия распускалась, настрочив пухлое заключение, которое, как водится, никому не понадобилось.

Это был тот самый Чертовский Умница. Их отношения, так и не перешедшие в постельную фазу, прекратились до окончательного написания итогового документа. Анна Аркадьевна специально про комиссию излишне говорила, чтобы у мужа не возникло подозрений. Зачем Чертовский Умница приволок супругу, осталось Анне Аркадьевне неясным. Похвастаться?

– Она была очень красива, – продолжала Анна Аркадьевна, – и очень молчалива. Скульптура, гений чистой красоты. Открывала рот, чтобы бросить какую-нибудь фразу, не имевшую никакого отношения к предмету разговора. В молодости я была секретарем райкома комсомола… На улице романтическая погода – льет дождь и давно нет солнца… Она была либо полной дурой, либо, напротив, необычайно умной, живущей в каком-то своем мире, куда простакам дороги нет. Я потом одну нашу коллегу спросила: «Она тупица или неординарного склада человек?» Коллега ответила, что и сам Чертовский Умница… Мы так между собой звали социального психолога, он все время выпячивал свои знания… Так вот, он и сам, пожалуй не знает. Теперь Ивана. Она что?

– У нее очень хороший цвет лица.

– Заметил? – ревниво спросила Анна Аркадьевна. – Куклы заводные! Ты плохо помыл противень, в углах пригорелое, возьми металлическую сеточку и ототри.

– Хорошая кожа – свидетельство отличного здоровья.

– Или дорогого косметолога. Ты не хочешь говорить об Иване, потому что тебе дела нет до избранницы нашего сына, – не спрашивала, а утверждала Анна Аркадьевна.

– Кто мне мозги выносил, что главное, чтобы наш мальчик любил девочку? А мы должны любить то, что он любит.

– Не «то», а «ту».

– И если он притащит в дом акулу, мы должны уступить ей ванну, поливать из леечки, как бы не пересохла.

– Не доводи до абсурда.

– Про акулу – твои слова. Красное вино кончилось, осталось твое белое. Поделим? По-честному или по справедливости?

– По братски.

– Тогда все мне.

– Из-за своих габаритов, внешности, – рассуждала Анна Аркадьевна, – Ивана привлекает внимание. Это, наверное, тяжело, когда на тебя везде таращатся: на улице и в помещениях, в транспорте и на пляже. Единственный выход – скрыться от взглядов невидимой холодной броней, отражать их. Далее. Форма влияет на содержание, то есть эмоции, реакции также подвергаются оледенению. Но что представляет собой содержание?

– Пошли спать? – широко зевнул Илья Ильич.

– Еще пол на кухне надо протереть. Кто допивал вино, тому половая повинность, а я в ванную, благо акула там не поселилась.

Лёня съехал. Звонил редко. Когда проходила неделя без весточки от сына, Анна Аркадьевна отправляла ему эсэмэски: «У тебя есть мама», «Я еще жива. Если что, сообщат?» Она очень скучала без сына, а он, когда звонил, торопливо извинялся и нумамакал: «Ну, мам, забегался», «Ну, мам, у меня все супер».

– Я беспокоюсь о тебе. Мне хочется знать о твоих успехах и поражениях. Понимаю, в двух словах не расскажешь. Папе, конечно, тоже хочется знать. Ты хорошо питаешься?

– Отлично. Ванёк повернута на здоровом питании, я регулярно грызу сельдерей и запиваю фрэш-смузями.

– Что это такое?

– Бурда из фруктов и овощей. Ну, мам, извини, что я не звоню!

– Торопишься?

– Типа того.

– Сыночек, заставлять меня, нас с папой, – поправилась Анна Аркадьевна, – волноваться – нехорошо. Давай установим правило. Скажем, ты звонишь нам каждые вторник и пятницу или среду и субботу?

– Супер, отлично. Напомнило, как ты нам режим дня писала, называлось «Как жить», я Ваньку недавно рассказывал.

– У вас с ней все хорошо?

– У нас все супер! Целую тебя! Папе привет!