Дом учителя

– Только попробуй! Новая вещь. Прошлый раз, в прошлом квартале – не без ехидства уточнила Анна Аркадьевна, – тебе не нравилась моя пижама. Я задохнусь, ирод! Что ты меня укутал!

– С придушенной тоже возможен кайф… наверное… говорят… Эй, ты чего? Аня? Сердце? Давление? Спина? Аня, ты дышишь?

– А зачем, когда у меня муж изверг?

Они так мирились, Среди сотен (или тысяч?) соитий, которым предшествовал веселый кураж, бывали те, что после ссор. Анна Аркадьевна не могла бы сказать, которые счастливее. Хотя после утверждений Вали, что ссоры и даже рукоприкладство добавляют перцу в секс, над этим задумывалась, анализировала. Ни к чему анализ не привел, лишь показал свою бессмысленность. Анна Аркадьевна только выяснила, что брыкаться и строить из себя оскорбленную невинность надо до некоего предела, не увлекаться. Иначе не получишь того, чего очень хочется.

Утром ее разбудил грохот посуды на кухне. Она накинула халат, вышла.

Сын Лёня. Коматозно не выспавшийся.

– Сядь и не суетись, – велела Анна Аркадьевна. – Кофе? Ты в котором часу пришел? Ты сколько спал?

– Недостаточно. Но вчера съемки затянулись и сегодня надо быть в шесть утра. Потом на работу, там тоже геморрой.

– Лёня! Открой глаза! Не спи! Вот твой кофе. Через пять минут будет яичница.

– Спасибо, мамочка!

– Мог бы обратить внимание на то, что мама сняла противогаз и выщипала брови.

– Я обратил.

– Врешь. То есть что скажешь?

– Я родной сын своего папочки. Если твоя голова развернется на сто восемьдесят градусов, и затылок поменяется местами с носом, то папа этого не заметит. Мы тебя любим при любом градусе поворота головы и ее поверхностного оформления.

– В отношении папы ты сильно заблуждаешься.

– Потому, наверное, что он ошибается в отношении меня. Приму скоростной контрастный душ. Успею до яичницы? И еще кофе, мама, пожалуйста.

– Конечно.

Она проводила его до ванной. Ей очень хотелось пообщаться с сыном. То, что она говорила у двери, он наверняка не слышал за шумом воды. И говорила она ерунду.

– Ты представляешь, как выглядит геморрой? Геморрой на работе. Хоть иногда давайте себе труд вообразить свои словесные характеристики.

Она накормила сына завтраком, влила в него вторую порцию крепкого кофе, ныла в прихожей про мокрую голову и неизбежную простуду, не выпустила из квартиры, пока не натянул шапку. Снимет еще в подъезде. У Лёни такие же как у нее волосы. Если с ними ничего не делать после мытья, лягут красиво, а после шапки превратятся в сорочье гнездо. Ее мальчик вырос. Совсем недавно… Десять лет назад – это недавно? Время в старости летит – утром проснулся, и уже вечер.

В сессию Лёня-студент просил ее:

– Разбуди меня утром любыми способами.

Она и будила, тормошила, грозила облить кипятком из чайника.

Лёня отбрыкивался:

– Я встаю, встаю! Я просто лежа встаю.

Теперь просыпается без ее помощи. Вырос.

Вечером того же дня Илья Ильич нет-нет да и поглядывал на голову Анны Аркадьевны. Это мне привиделось? Нет, не привиделось.

– Илья, хватит тебе! Что мне? Оправдываться? Рассказывать про женский климакс? Вспомни мою маму. Точно знаю, что я не такая. И, в конце концов, каждый человек имеет право на… на… – не могла подобрать слова Анна Аркадьевна.

– На выходку, – подсказал Илья Ильич.

– Точно!

– Предупреждать надо. Когда ты решишь подстричься наголо… Помнишь, как говорили? Под Хрущева. Пожалуйста, предупреди.

– Договорились.

– Ты виделась с Валей Казанцевой?

Илья Ильич заподозрил, что не обошлось без влияния бывшей подруги.

– Виделась коротко, в Кисловодске. Она прекрасно выглядит. Я скучаю без Вали. Не без этой конкретной вульгарной молодящейся тетки, а по какой-то другой, с отличными от моих чувствами и опытом, умной, интересной, забавной. Чтобы болтать ночи напролет. Валя и моя идиотская новая прическа не имеют никакой связи. Илья, давай я тебе озвучу свои робкие мысли о педагогике, которой она должна быть сегодня и обязательна в будущем? Заранее предупреждаю: бред сивой кобылы. Актуальную педагогику должны выстраивать те, кому слегка за тридцать, а не за пятьдесят. Но что они без нашего опыта?

2

Аспирантка Анны Аркадьевны, Лена Зайцева, не защитила диссертации. И не попыталась, сошла с дистанции почти у финиша. Ее диссертация была не лучше и не хуже большинства, но Анне Аркадьевне погрозили пальцем – невыполнение планов. Лена вздумала уехать в провинцию учить цыганских детей. Провинция не столь далекая – Владимирская область, полтораста километров от Москвы. Там у Лениных родителей дача. Девушку угораздило во время очередной поездки в близлежащий городок за продуктами увидеть стайку цыганят, спешащих в школу. Лена потянулась за ними, познакомилась с учительницей цыганского пятого класса – совершенно фантастическим педагогом. Лена не поленилась съездить к начальнику районного управления образования – фантастическому педагогу в квадрате.