Дом учителя

Мастера звали Савва. Невысокий, худенький, вертлявенький, напоминающий талантливого стилиста Зверева в ранние годы, до перехода в невообразимый статус. Савва принимал не в салоне, а в квартире-студии, по которой можно было ходить как по музею. Рассматривать картины на стенах, оригинальные светильники, композиции сухоцветов, скульптуры и статуэтки. Единого стиля, во всяком случае с первого взгляда, не просматривалось: торшеры с вычурными абажурами и трехлитровые банки с елочными гирляндами внутри, колченогие ободранные табуреты и кожаные диваны с наброшенной тигровой шкурой, скульптуры в полный рост: безрукая Венера Милосская антрацитно-черная и рядом гипсово-белые два расхлябанных паренька в мятых штанах и кепками набекрень, некоторые картины: пейзажи, портреты, натюрморты разной манеры письма – висели почему-то криво, выдерживали параллель не с полом, а друг с другом. В студии пахло лавандой, еще какими-то травами, было необычно и уютно. Сюда, определенно, приходят не только за стрижкой, но и за возможностью погрузиться в атмосферу. И выгнать отсюда бывает, наверное, непросто.

Савве помогала, ассистировала его мама Вера Семеновна, хорошо сохранившаяся женщина, чья улыбчивость была на двадцать процентов естественная, а на восемьдесят выдавала человека, натренированного общаться с клиентами. В гостиницах раньше работала или в какой другой, как говорили прежде, сфере обслуживания?

Анна Аркадьевна после краткого обзора интерьера (с ходу сесть в кресло было совершенно невозможно), завоевала расположение Веры Семеновны, сказав:

– Никаких дипломов на стенах. Нет фото с депутатами, звездами кино и ворами в законе. Простите!

– Пойдемте! – Вера Семеновна радостно и заговорщицки подмигнула. – Я вам покажу.

Привела в подсобку, которую можно было бы назвать комнатой славы Саввы.

Фотографии, дипломы на стенах от потолка до пола без промежутка.

– Все не поместилось, – говорила Вера Семеновна, – под тем стеллажом, где моющие средства, еще в коробках много чего.

Она отвечала на вопросы Анны Аркадьевны, что-то поясняла, рассказывала о себе – два десятка лет трудилась мастером-парикмахером в Салоне красоты на Калининском, вы знаете. Как дети артистов вырастают за кулисами, так Савва вырос в салоне на Калининском проспекте. Не скучал, живо интересовался тем, что делает мама и ее коллеги.

Вера Семеновна говорила быстро и с удивительной четкостью произношения слов. Такому умению позавидовали бы многие дикторы и прочие радио-телевизионные выступальщики. Достигается трудными долгими упражнениями или даруется природой. Как подарено Ольге, соседке, умение сочинять новые слова. Втыкать в речь английские слова вместо русских – ерунда, утехи детворы, а вот сочинить высокозалетный лизоблуд (интриган, вхожий в высокие сферы, подхалим и аморальная личность) умеет далеко не каждый. Вера Семеновна, столичный мастер экстра-класса, через чьи руки прошли головы многих-многих непростых людей, вдобавок обладавшая фантастической артикуляцией, внешне не походила на Ирину Матвеевну, жену Павла Васильевича, кисловодского художника-самоучку, рисующего котов. Но Анна Аркадьевна чувствовала их сходство, общее внутреннее ядро. Имя ему эмпатия. Вот и попробуй в данном случае заменить иностранное слово. Если только не сказать по-Ольгиному, вроде отзывчивость на отзывчивость.

Анне Аркадьевне сделали мелирование, подстригли в стиле каскад. Напоили кофе, угостили воздушно-нектарными микропирожными. Анна Аркадьевна легко, непринужденно блистала остроумием, подвигая Савву и его маму на забавные рассказы из их профессиональной жизни. Если бы не следующий клиент, показалось Анне Аркадьевне, они бы еще долго и с удовольствием общались.

Появление следующего клиента до карикатурности напомнило кадры из сериала про ментов, которые смотрел Илья Ильич. Первым в квартиру вошел суровый громила в длинном не застегнутом плаще, виднелись белая рубашка и черный галстук. Охранник с каменным лицом прошелся по квартире и сказал в воздух:

– Чисто!

Анна Аркадьевна не сразу заметила гарнитуру, вставленную в ухо громилы. На нее напал хулиганский смешок:

– Мне будет позволено выйти из помещения? Предварительно надев пальто?

Суровый взгляд охранника. Сообщение в воздух:

– Выходит женщина.

Было бы совсем забавно, если бы Савва и Вера Семеновна не застыли по стойке «смирно». Принудительного, испуганного «смирно». Анна Аркадьевна посмотрела на них, не сумев скрыть жалости.

Вера Семеновна вдруг строптиво встрепенулась, схватила телефон, стала тыкать в кнопки:

– Савва, где тут камера? Сфотографируй нас с Анной Аркадьевной. Давай, сэлфи или как это там у вас. Втроем, улыбаемся! Готово? Потом Анне Аркадьевне отправишь и наш телефон, сам знаешь, не для всех.

Следующего клиента Анна Аркадьевна не рассмотрела. На лестничной площадке стояли двойники охранника, вошедшего в квартиру, а за их спинами пряталось что-то маленькое и невзрачное.