Дом учителя

Так умно и трезво рассуждая, Валя все-таки сделала больно и подруге, и ее мужу.

Илья подошел с скамейке, на которой сидела Анна Аркадьевна, с ее сапожками в руках. Присел, переобул.

– Хватит дуться, Анюта! Пошли домой!

Она поплотнее закуталась в пальто.

– Ладно, – опустился на скамейку Илья. – Рассказывай, если тебе так хочется, если тебе так надо.

– Совершенно не хочется. И надо не мне, а тебе. Водитель автобуса, который вез меня в аэропорт. Он за рулем, я рядом. Разговаривали. И все! Я могла бы поклясться всем самым дорогим, что ничего не было. Но я не стану этого делать. Потому что мне унизительно клясться о ничего, а тебе выслушивать подобные клятвы. Вале эту историю я представила в романтическом стиле. Хотелось похвастаться. Барон Мюнхгаузен во мне долго умирал, умирал, пока не сдох. Мне нечем хвастаться в своей женской жизни!

– А я?

– А ты выше всякой похвальбы. Хоть и дурак.

– С кем поведешься, то есть на ком женишься. Пойдем домой?

7

Каждый вечер Юра ждал Анну Аркадьевну на лавочке. Иногда она приглашала Татьяну Петровну:

– Помогу вам помыть посуду и скоротаем вечерок вместе.

– Ой, ну что вы! Ой, зачем, я сама!

Анна Аркадьевна становилась к раковине и намыливала тарелки.

– Мне приятно общаться с вашим сыном, Татьяна Петровна, потому что мои дети уже давно не задают нам вопросов. Шибко грамотные!

– Так ведь столичные. А Юрчик-то…

– Ум и сумма знаний не одно и то же. По природным задаткам, – «не развитым» проглотила Анна Аркадьевна, – Юра моих оболтусов превосходит.

– Спасибо!

– За что?

– Что вы с Юрчиком разговариваете. Он стал другой, задумчивый, к Анжелке не бегает. Может, она и отсохнет?

– Тут мы с вами, боюсь, ни в одну, ни в другую сторону качнуть ситуацию не в силах.

Татьяна Петровна не участвовала в их беседах, понимала немного, точнее, не поспевала за ходом мысли, за логикой диалога. Но ей было приятно слышать голос сына, который почти на равных говорит с такой умной женщиной, приятно хоть на краешек заступить, со стороны взглянуть на сына – не домашнего, серьезного, превосходящего столичных зазнаек. Ее удовольствию Анна Аркадьевна могла только завидовать.

Интерес Юры к Анне Аркадьевне не имел ничего общего с интересом к ней как к личности. Людей, подобных Юре, а среди одаренных детей и потом одаренных взрослых таких, увы, большинство. Собеседник привлекает их не как человек с его тревогами, заботами, духовными опытом и открытиями, а лишь в качестве носителя знаний. Если нужных знаний не имеется, то общение отметается. Поэтому они не умеют дружить, просто, искренне, бескорыстно, как дружат со школьными друзьями. Им скучно с теми, с кем не поговоришь на умные темы и надо опускать планку до перемалывания воспоминаний и анекдотов.

Мальчик Юра не сомневался в своей исключительности и хотел понять, когда и на каком этапе он допустил ошибку. Анне Аркадьевне не хотелось клеймить педагогов и уж совсем недопустимо было порицать родителей Юры. Но ребенок, младшеклассник, а именно тогда у Юры все пошло наперекосяк, физически и психически не способен без поддержки найти решение, выработать правильную линию поведения.

Анна Аркадьевна повторила то, что говорила в начале их общения (мне прекрасно известно, как выглядело твое детство), обрисовав схему:

– Низкая успеваемость – потеря учебной мотивации – невостребованность способностей – утрата интереса к школе – потеря одаренности – уход в асоциальное поведение. Последний пункт не всегда, есть вариант: приспособиться, подстроиться, быть этаким дурачком, безропотным объектом для ржания. Как мой Алеша по прозвищу Сопля.

– Если бы не та математичка! – процедил Юра.

– Да, не повезло, – согласилась Анна Аркадьевна. – Но она была не единственным педагогом в школе. Кроме того, среди учителей не меньше, чем среди министров, директоров заводов, мастеров и кладовщиц, тех, кто ценит прилежание, исполнительность, аккуратность, личную преданность выше оригинальности и смелости мышления, независимости поступков и суждений.

– Эйнштейна в школе считали умственно отсталым, а Ньютона хотели исключить из-за неуспеваемости, – с вызовом сказал Юра.

– Это еще раз подтверждает нелепость утверждения, что талантливый человек талантлив во всем. Хотя поправлюсь. Что касается талантливости, а ее всегда легко спутать с общей тренированностью, хорошей разносторонней образованностью, то – возможно и даже определенно. Все люди талантливы, тем, кому повезло с благоприятной средой, талантливы зримо. Но если мы говорим о реализованной гениальности, то есть прорывном, революционном изобретении, открытие направления в науке или на стыке наук – обычно их делают люди вроде Эйнштейна или Ньютона, специализированные гении. Подчас они производят впечатление, мягко говоря, странных. Но только они обладают способностью мыслить нестандартно, искать новые дороги там, куда нормальный человек не сунется.