Дом Цепей

Вначале на плац отправились Первый, Второй и Третий взводы тяжелой пехоты. В каждом насчитывалось по тридцать солдат, облаченных в массивные доспехи. Вот уж кто был действительно вооружен до зубов: длинные увесистые мечи; щиты, формой своей похожие на воздушных змеев; острые копья, прикрепленные за спиной; а на поясах — целый набор кинжалов и ножей. Головы воинов венчали тяжелые шлемы с забралами и нащечниками.

Вслед за ними выступили военные моряки из Четвертого, Пятого и Шестого взводов. Третья группа Девятой роты была самой многочисленной — восемнадцать взводов средней пехоты. Их доспехи лишь немногим уступали доспехам тяжелых пехотинцев. В числе средних пехотинцев были также копьеносцы и лучники, умевшие виртуозно обращаться с луками и арбалетами. От каждого взвода требовалось умение действовать самостоятельно, полагаясь лишь на свои силы, но в случае необходимости они должны были прийти на помощь соседям.

Стоя перед своим взводом, сержант Струнка разглядывал Девятую роту. Это было их первое отдельное построение. Шеренги выглядели почти идеально ровными; все солдаты одеты по форме и должным образом вооружены.

Вечерело. Легкий ветерок принес желанную прохладу. Однако по гладко выбритым щекам лейтенанта Раналя струился пот. Он беспокойно расхаживал взад-вперед и, наконец остановившись возле Струнки, сердито прошипел:

— Это твоя затея, сержант?

— Вы о чем, господин лейтенант?

— Да об этих проклятущих костяшках! О новых, с позволения сказать, украшениях! Сначала они появились в твоем взводе, но тогда я посчитал это временной блажью. А потом вдруг узнаю от капитана, что костяшками обвесились все легионы. На городских кладбищах разрыли могилы!

Раналь подошел к Струнке почти вплотную и зловеще прошептал:

— Учти, сержант: если адъюнктесса спросит, кто виновник этого последнего плевка ей в лицо, я не стану тебя выгораживать.

— Плевка ей в лицо? Да вы в своем ли уме, лейтенант? Кстати, вон офицеры собираются у главного входа. Вам самое время встать там, где и надлежит командиру.

Потемнев от ярости, Раналь повернулся и отправился на свое место.

Адъюнктесса шла впереди сопровождавшей ее свиты. Капитан Кенеб застыл, ожидая, когда Тавора приблизится к нему. Струнка запомнил этого человека еще по первому построению легиона, когда все едва не закончилось столь позорно. Малазанец. Говорили, что он служил в каком-то гарнизоне и принял бой в самые первые дни мятежа, а потом бежал и сумел добраться до Арэна. Все это попахивало дезертирством. Что ж, Кенеб был не единственным офицером, кто таким образом спасал свою жизнь, не желая гибнуть вместе с солдатами. Дерьма среди офицерства хватало, и годы армейской службы убедили в этом сержанта.

Адъюнктесса о чем-то переговорила с Кенебом, после чего капитан отсалютовал ей и отступил в сторону, приглашая пройти и произвести смотр взводам. Однако вместо этого Тавора вновь подошла к Кенебу и дотронулась до… костяшки, висевшей у него на шее.

«Проклятущие костяшки», — вспомнил Струнка недавние слова Раналя. Глаза сержанта округлились.

Адъюнктесса еще что-то сказала Кенебу, после чего направилась к взводам. Она шла одна, медленно ступая и, как всегда, демонстрируя полнейшую невозмутимость. И все же на этом каменном лице что-то мелькнуло, когда Тавора обвела глазами шеренги солдат. Она явно узнала и Струнку, и Спрута. Только потом, достаточно помучав стоявшего навытяжку Раналя, адъюнктесса повернулась к лейтенанту.

— Как я посмотрю, ваши солдаты обзавелись… дополнительным снаряжением, не предусмотренным уставом. То же самое я видела и в других ротах.

— Так точно, госпожа адъюнктесса. Это произошло вопреки всем моим приказам. К счастью, я знаю зачинщика и…

— Не сомневаюсь, — холодно прервала его Тавора. — Но я не собираюсь никого наказывать. Вместо этого я предлагаю позаботиться о том, чтобы определить место для новых… украшений и устранить разнобой. Возможно, их стоит прицеплять к оружейному поясу, по другую сторону от ножен… Но и это еще не все, лейтенант. Горожане недовольны столь бесцеремонным отношением к их кладбищам. Поэтому я требую зарыть все разрытые могилы, и как можно скорее.

— Будет исполнено, госпожа адъюнктесса, — промямлил сконфуженный Раналь.

— Вы знаете, лейтенант, — сухо продолжала Тавора, — если в армии вводится какой-то предмет амуниции, он обязателен для всех. Вы — не исключение, так что дополните вашу форму. Теперь можете уводить своих солдат с плаца. По пути передайте капитану Кенебу, чтобы строил среднюю пехоту.

— С-слушаюсь, — неуклюже отсалютовал Раналь.

Струнка проводил адъюнктессу взглядом.

«А ты не сплоховала, красавица», — мысленно похвалил он ее.

У Гамета сдавило грудь, когда он увидел возвращавшуюся Тавору. Кулак догадывался, что она сейчас переживает. В чьей бы голове ни родился этот замысел, выдумщик явно заслужил… поцелуй, как выразился бы Спрут.

«Они погасили силу знамения! Обратили ее вспять!»

Однако в глазах Таворы вновь пылал потухший было огонь.

— Кулак Гамет!

— Слушаю, госпожа адъюнктесса.

— Четырнадцатой армии требуется знамя.

— Точно так.