Дом Отражений

Дэвид Эшем, подхватив Гвинет, пытался содрать с нее брошку. Ганконер усмехнулся: бессмысленные усилия - проще сразу вырвать ей сердце, алмаз вцепился и не отпускал. "Люди никогда не слушают", - подумал фэйри. Еще никому из них не удалось защитить людей по-настоящему - от искушений, которые прячутся в глубине их душ. Тайлер поднял глаза. За вуалью тумана выясняли отношения Джеки и леди Зима - вспышки напоминали салют к празднику. Впрочем, если не сражаться за души, то какой вообще смысл...

- Что делать, парень? - напряженно спросил Реми Кайен, сжимая "Сансет". Дини ши подошли ближе; впрочем, чем сейчас могли помочь бессмертные воины? Разве что вцепятся в брошку все четырнадцать и будут тащить.

Дон склонил голову. Он уже понимал, что ему придется сделать, и, глядя на узоры по фиалковому бархату, пытался оттянуть этот миг. У Дэвида Эшема вырвался отчаянный всхлип, и фэйри со вздохом опустился на колено перед девушкой - благо очки немного гасили сияние алмаза.

"Ей нужно тепло, - ганконер пробежался пальцами по щеке мисс Эшем. Там, где он тронул лицо девушки, проступил слабый румянец. - Настоящее живое тепло, чтобы вытеснить холод алмаза. Пока еще в этом есть смысл..."

- Дон? - Гвинет с усилием подняла веки. - Я не могу... пророс прямо в кости... Снять его... - черные ресницы опустились. - Дэвид...

- Чего ждешь? - зашипел на Тайлера Дэйв. - Помогай!

- Помогу, - негромко сказал фэйри, подхватил Гвинет на руки и встал. Его тут же пробрала дрожь - девушка инстинктивно прижалась к нему всем телом в попытке согреться. Она почти ничего не весила. Встревоженные дини ши сомкнули круг.

Здесь не было ни одной женщины. Лицо Дона озарила очаровательная, издевательская улыбка. Какая разница, кому предлагать себя? Он всего лишь ганконер. Он может брать только это - страсть и желание. И у него нет души, чтобы согреть Гвинет в одиночку. Только дини ши вокруг.

"А они, - меланхолично подумал юноша, - не смогут поделиться с ней".

Тонкие, очень холодные, пальцы с силой сжали руку Тайлера, и ногти, похожие на остро наточенное стекло, вонзились в кожу. Дон прикрыл глаза. Гвинет вытягивала из него тепло так быстро, что... Но это значило - пустить мужчин, позволить им смотреть, восхищаться, желать его, пропустить через себя... Предложить себя мужчинам и брать их страсть, чтобы превратить ее в тепло для этой смертной?

- Смотрите! - сдавленно, с яростью и отвращением выкрикнул Дон и сбросил человеческую маску. Словно в ответ, впереди, над замком Джеки, распустился бело-зеленый фейерверк.

...Дон знал, что прекрасен - он видел это тысячи раз в отражениях в женских глазах. Он распустился перед дини ши, как цветок, раскрыл огненные золотистые лепестки, будто скинул одежду. "Смотрите! Смотрите - восхищайтесь, желайте, любите меня!" Теплый свет падал на лица и руки дини ши - яркий и чистый, свет солнца перед самым закатом. Так, наверное, представляли себе человеческие иконописцы своих ангелов и тщетно пытались перенести грезы на холст или воплотить в бледных фресках. Он услышал слабые восхищенные вздохи, увидел, что мужчины подходят ближе, и хотел отступить, но чья-то рука жадно коснулась его волос.

"Ох, нет!"

Они пожирали его глазами, и в мозгу Дона вихрем пронеслись чужие эротические грезы - все, что они могли бы сделать с ним. Дрожа, ганконер чуял, как прогибается под его напором хваленая бесстрастность дини ши, как они хотят его, подходят ближе, жадно, с изумлением смотрят, и как прорываются сполохами их восхищение, потрясение, радость и жажда обладания. Цветные языки пламени лизали фэйри, и от этого его била мелкая дрожь. Четырнадцать мужчин тесно окружили его, и, медленно выдохнув, Дон впустил их. Чужое желание и чувства пронеслись по оголенным нервам, срывая с них последнюю защиту, и наконец-то наполнили теплом его руки. Дон со стоном упал на колени.

- Боже мой, Гвин! - уловил фэйри сквозь вату в ушах. Тысячи огней плясали в нем, он захлебывался в желании и страсти - все они хотели обладать им и все обладали. Задыхаясь от их чувств, дрожа от их прикосновений и мыслей, заполнивших его до отказа, Тайлер переплавил все это в тепло, обжигающий, полный жизни жар и выплеснул его в Гвинет. Ему стало легче ровно на миг, а потом затопила новая волна. Дон глухо вскрикнул. Кто-то сжал его волосы в кулаке, пропуская сквозь пальцы.

Гвинет теплела в руках фэйри, и сердце ее вновь забилось по-настоящему. Ганконер глотнул воздуха и снова ступил в свой костер. Юноша пережигал в себе желание окруживших его мужчин, превращал в тепло, словно печь, и вливал в девушку. Его трясло от их присутствия там, внутри, от того, что они делали с ним, даже не прикасаясь к его телу. Но Гвинет отогревалась в его объятиях, дышала ровнее и глубже. Закусив губу, Дон горстями выплескивал в нее целительный жар. Алмаз сопротивлялся и шипел, но Тайлер, давясь мужской страстью, отнимал у него жилку за жилкой. Голова ганконера клонилась все ниже, чьи-то руки поддерживали его, ласкали и гладили, и он бы зарыдал, если б у него было на это время.