Дом окон

Я уже поднималась в библиотеку, чтобы поискать в интернете информацию о Рудольфе де Кастри, как вдруг на площадке лестницы меня перехватил Роджер и попросил зайти к нему в кабинет: он хотел мне что-то показать. Наблюдая за тем, как он, нагнувшись, выполняет маневры солдатиками, стараясь не задеть красный круг, я захотела в ту же секунду покинуть комнату. Знаю, знаю. После всего, что с нами произошло за последние несколько недель, я вдруг не смогла вынести вида интернет-покупок Роджера? Никогда не знаешь, отчего сломаешься. Слушай: если отбросить всякие сверхъестественные влияния, занятия Роджера подпитывались сильнейшим желанием, которое не могли сдержать даже доводы рассудка. И я это поняла, несмотря на то, что была ими заинтригована. В целом он, конечно, во всем проявлял методичность, пытаясь выставить свое поведение как можно более рациональным. Более правдоподобным. В том выражении, которое приняло его лицо в тот момент, когда он выпрямился и осматривал фигурку, под слоями проведенных исследований, собранных макетов и составленных карт я увидела спрятанное, отчаянное желание; рану, нанесенную смертью сына, которая продолжала кровоточить глубоко внутри.

Пробормотав что-то про ужин, я выбежала из кабинета, пронеслась вниз по лестнице на второй этаж, а затем, миновав коридор, понеслась по лестнице на первый. На полпути вниз все вокруг завертелось. Я думала, что кувырнусь через перила. Я села на ступени, вцепившись за стойку, пока Дом был в движении. Перед глазами поплыли черные пятна, похожие на азбуку Морзе. Я не теряла сознания, по крайней мере, не полностью, но все отдалялось от меня, словно я стояла в одном конце длинного темного туннеля, а Дом находился в другом. Я рухнула на ступени, лишившись чувств. Как леди в викторианском романе. Это не так уж и страшно. На самом деле, я чувствовала удивительное умиротворение, паря в тихом, лишенном света пространстве.

В ходе этого внезапного отрыва от внешнего мира я внезапно осознала, что ощущаю Дом. Комнаты, столпившиеся в кучу и друг над другом; внешние и внутренние части стен; полы и потолки; окна и двери. Ощущение не отличалось яркостью и насыщенностью, но лишенная всех барьеров, разделяющих нас, я заметила, что некоторые части дома изменились. Изменения были несущественными. За несколькими редкими исключениями, моя связь с Домом Бельведера всегда устанавливалась на самом низком уровне моего восприятия. То, что я чувствовала на лестнице, происходило на самом низком уровне самого низкого уровня. Местами Дом истончался. Не из-за термитов или грибка; я чувствовала, что в некоторых местах пространство рушилось, теряя свою целостность. И совершенно не там, где можно было бы этого ожидать. Детская комната Теда осталась прежней, чего не скажешь о противоположных концах коридора второго этажа. В этих углах – и в пространстве за ними – еще более слабо, едва уловимо ощущалось движение, будто вдали перемещались огромные предметы, занимая свои позиции. Дом трансформировался… Перестраивался непостижимым для меня образом, и это пугало. Со всех сторон тянулись туннели такой длины, что было сложно сказать, где они заканчивались. Они были пустыми, эти туннели, такими пустыми, будто состояли только из самой пустоты. «Какая дорога проходит через них?» – задумалась я, и расплывающийся по телу покой в ту же минуту испарился, а его место занял чистый страх. Я больше не хотела впадать в беспамятство. Если уж на то пошло, я больше не хотела находиться в Доме. Изо всех сил я приказывала себе вернуться, вырваться из того места, куда попала, но объятия беспамятства крепко держали меня. Пустые туннели уходили все дальше и дальше, в холод и темноту. Я ощущала, как они достигают мест, которые уже нельзя назвать местами, поскольку их невозможно описать словами. Там было… Не что-то, не вещь, а некий замысел, который собирался подпитываться моим ужасом.

Откуда-то издалека донесся звук. Я услышала голос: он сказал мое имя. На мгновение мне показалось, что голос доносится из одного из этих не-мест, и, клянусь, у меня чуть не остановилось сердце. Я увидела огромные копии лица Роджера, произносящие мое имя. Мысли путались. «Господи!», «Откуда они знают мое имя?» и «Остановитесь, остановитесь!». А потом я поняла, что голос пришел откуда-то еще, откуда-то сверху лестницы, на которой я лежала. В ту же секунду мир обрушился на меня, а с ним и склонившийся Роджер:

– Вероника? Дорогая, ты меня слышишь? Вероника?

Пытаясь подняться, я ответила:

– Я в порядке. Все хорошо.

Роджер обвил меня рукой и помог встать.

– Ты так быстро убежала, – сказал он. – Я как раз собирался помочь с ужином, когда наткнулся на тебя, лежащую на ступеньках. Что случилось?

– Я упала в обморок, – ответила я.

– Как? Почему?