Дом, которого нет

– Ре… ребёночка она у меня отобрала… – Губы её тесно сжались, подбородок сморщился. – Себе присвоила, падла, а меня долой!

– А разве вы не сами его принесли на порог? – Лидия попыталась прервать обвинения в сторону своей бабки, остававшейся по-прежнему членом семьи в отличии от этой сумасшедшей.

Слёзы у потерпевшей брызнули ручьём.

– Моя вина, слабинку я дала, не в рассудке была. Сначала отказалась, но опосля одумалася, приехала на перекладных, забрать хотела, а она, сволочь такая…

– А вы знаете, что здесь, в Раю, есть шанс встретиться со своими близкими, даже с теми, с кем разлучили при жизни? – Лидия лукавила, спасая свою шкуру. За время разговора она приняла позицию штатного психолога, который использует различные инструменты в отношении больного для смягчения реакции в ответ на информацию, приводящую к потрясению. Ей не пришлось разжевывать, Дубанова сразу поняла суть услышанного.

– Я дочку свою увижу? Э́то вы хотите сказать? – Взгляд её взметался. – Где же она? Где моё дитятко? Где моя родная кровиночка? Повинна я перед нею, ох как повинна… Не должным образом я с нею обошлась… – Она зарыдала, прикасаясь то и дело к лицу, смахивая беспрерывно идущие слёзы и потирая вспотевшие ладони о колени. – Видит Бог, как я пред нею повинна… Каюся! Каюся! Виноватая я!

– Вы знаете, сколько лет прошло с того момента?

Та умолкла, размазывая по щеке очередную слезу.

– Так это правда, что много годов миновало? Двадцать… двадцать… второй… первый век? – Она попыталась припомнить цифры, о которых упоминали доктора. Всё-таки она в своём рассудке, подумала Лидия, соглашается с предоставленной, где-то навязанной версией осторожно, малыми шажками, если окружение настаивает.

– Вашей дочери сейчас восемьдесят один.

У Дубановой задрожала нижняя челюсть, она опасливо, будто боялась спугнуть, перевела взгляд на Анну Викторовну, сидящую, как изваяние с напрягшимися всеми частями тела. Воцарилась тишина, даже воздух как будто застыл, не считая далёкого шума ветра, где-то гуляющего по вентиляционной шахте. Зоюшка смотрела безотрывно, не шевелясь.

– Эта женщина похожа, что вы привели – я не отказываюсь, – заторможено кивнула она, потом противоположно замотала головой, отгоняя это неприязненное предположение. – Может она и есть, но у моей дочки примета имелась: на правой ножке два пальца…

Она не успела договорить, как Анна Викторовна встала, задрала юбку и начала стягивать колготки. На Дубановой не было лица, когда она следила за её движением. Вскоре была предъявлена нога с плотно прижатыми друг к другу, как шпроты в консервной банке, пальцами и частично сросшимися двумя из них, выставленная вперёд, чтобы лучше просматривалась присутствующим. Пациентка психбольницы медленно встала со стула, сжатые кулаки остались придавлены к содрогающемуся телу.

– Динка моя… Она! Да что ж это делается… – Дубанова снова пробежалась глазами по крашеным стенам, ища объяснений происходящему. – Пока я тут в райской обители здоровье поправляю, а земная жизнь, значить, вот так вся и пронеслась? Вот так, в одно дыхание – чик и нету! И кончилася жизнь? Так получается?

– Меня зовут Анна, – не удержалась Викторовна.

– Для вас жизнь только началась, – с нежностью в голосе произнесла Лидия.

Дубанова, не обращая внимания на суровость в лице доченьки, на демонстративную грубую поправку, потянула к ней руки, подошла и после изучения жалостливым взглядом наклонилась и повисла у неё на шее. Новоявленная дочь сменила надменность на сострадание, расплакалась и ответила ей тем же.

В кабинет заглянула врач: увидев сентиментальную сцену, закрыла дверь и не осмелилась мешать. Запутавшаяся в нелёгкой жизни девица смотрела на пожилую женщину собачим взглядом, когда они сидели рядом, душевно переговариваясь.

– Мы должны забрать её отсюда, – повернулась Анна Викторовна к Лидии.

– Подожди, смотря куда забрать, – ответила та, оборачиваясь на дверь. За дверью стояла тишина, убедившись в этом Лидия спросила: – Зоя, вы назад хотите, в сорок второй?

– Не-е… – испугалась Дубанова, отмахиваясь. – Туды не хочу! Там война, а тут у меня дочка. – повернулась она к Анне Викторовне, блаженно улыбаясь.

– Вы уверены? Там ваша жизнь – настоящая, люди, которых вы давно знаете…

– Ни-ни-ни… Не уговаривай! – снова махнула она. – Ничего хорошего я там не видала, страдания одни… (вздох), ждала я это счастье, ждала, да не дождалася… А тут, что ни день, то счастье мне в руки идёт… Я засыпаю счастливой, просыпаюсь счастливой, а когда мне дочку вернули, пущай такую взрослую, но вернули, да разве ж я откажусь от этой радости.

Все умолкли, поглядывая друг на друга. Ситуация была не из простых – среди них находился человек, который нигде не числился, не имел ни жилья, ни прописки, совсем не разбирался в нынешней жизни.

– Я к себе её заберу, – сказала твёрдым голосом Анна Викторовна. – Пусть со мною живёт.

– Зоя, – снова обратилась Лидия, с трудом подбирая слова, – вы в той жизни, говорят, выпивали?