Дом, которого нет

– Не-не… В том смысле, что да… в той жизни бывало, но от вас таить не буду, грешна была энтим делом в той жизни, а здесь и глядеть на эту водку проклятую не хочу! Да здесь и нельзя… Кто ж в Раю выпивает? Рай – он и есть Рай. Просто живёшь и радуешься… Все на тебя смотрят, как на диво, улыбаются тебе, о здоровье справляются – одни добрые люди кругом.

– Зоя, слушайте меня внимательно, – прервала её Лидия. – Чтобы уехать с дочкой, вам надо отсюда выписаться, а, чтобы вас выписали, врачи должны убедиться в вашем выздоровлении. Соглашайтесь, что сейчас 2022 год, говорите, что узнали родных, но только не дочку… Слышите? Вы им должны сказать, что к вам возвращается память и эта женщина – ваша крёстная мать, я – двоюродная сестра Лида, и никого у вас больше нет. На вопрос о вашей дате рождения не вздумайте брякнуть – «с шешнадцатого», говорите… с 1996-го, документы потеряли, из Песчаного давно уехали и скитались, где придётся. А главное, говорите, что, увидев родственников, вы стали вспоминать события своей жизни. Про легенду о сорок втором, которую вы им успели наплести, поясните, что после неудачного падения на скользкой дороге, из-за чего вы оказались в больнице без сознания, на фоне лекарств и травмы стали возникать образы о войне, и теперь вы понимаете, что эти образы возникли из-за просмотра фильма, а теперь память начала восстанавливаться.

Дубанова кивала, запоминала каждое слово, боясь что-то упустить, проговаривала губами:

– Доку́менты утеряла, с девяносто шештого, память начала возвращаться…

– И не надо им зачитывать, словно по бумажке, Зоя! Отвечайте на их вопросы спокойно, естественно, будто это на самом деле ваша жизнь, представьте, что это и есть ваша жизнь.

– Поняла, всё поняла! Скиталась, родственники сыскались, забрать желают…

Стас приоткрыл дверь.

– Доктор идёт, пора закругляться.

Дубанова удалялась, растянув безразмерную улыбку, обращённую ко всем подряд и выкрикивала на весь коридор:

– Не прощаемся! Крёстная, сестрица, мы с вами не прощаемся, родственники мои дорогие! Как я по вам соскучилася!

Дорогие родственники задержались, чтобы побеседовать с лечащим врачом. Приврали совсем немного: то, что наконец отыскался член семьи было правдой, то, что она выходец из деревни Песчаное было правдой, подтвердили внесённое в картотеку настоящее имя, вот только с цифрами пришлось помудрить. Им пообещали: в случае положительной динамики передать пациентку на попечение родни для дальнейшего восстановления в более комфортных домашних условиях.

Лидия молчала всю обратную дорогу. Идея с пополнением в семействе, а именно, в квартире престарелой матери, ей не нравилась по многим причинам: Дубанова, как ни крути, была человеком незнакомым, с пьянством сегодня завязала – завтра развязала, а вместе с ним развяжется язык, да плюс – адаптация в непривычных для неё условиях. Иначе говоря, её мать взяла на себя заботу об опеке над четырёх-пяти летним умственно отсталым ребёнком. Но, с другой стороны, бросить эту женщину и просто уехать домой было бы самым безнравственным поступком.

Умершая в сорок втором Зоюшка Дубанова имела что-то общее с призрачным явлением, с духом, которого по ошибке вызвали в мир людей, а призраки, как общепринято, привязываются к месту собственной гибели. Так Зоюшку когда-нибудь притянет к дому семьи Кураевых. Бросив её на произвол судьбы, рано или поздно, они увидят её у своих ворот: голодную, напуганную, к тому времени обозлённую на весь мир. Запаса счастья хватит ненадолго – до первого столкновения с реальностью.

Последние бабкины слова преследовали Лидию беспрерывно: «Ничего ты не должна… бери ещё, если потребуется». Вряд ли они когда-нибудь достигнут ушей будущей, пока не появившейся на свет Лиды, наполненные той силой, с которой они были произнесены: «Бери, не боись…» Пройдут годы, и бабка выкинет их из головы, а учитывая её характер, она скорее смолчит, чем проявит щедрость и добродушие, если конечно произошедшие накануне события не дадут трещину, от которой расколется заледенелая составная её двойственной натуры. Лидия ломала голову, как донести самые значимые слова её жизни до маленькой Лиды, не надеясь на бабкино снисхождение. А может нет в этом смысла – тринадцатилетняя Лида из-за этого злосчастного рубля даже не парилась, он усложнил жизнь ей – состоявшейся личности с жизненным багажом за плечами, а она была прощена, но только той, другой, бабкой, что была ещё способна сказать эти слова, а не той, у которой они застряли бы комом.

– Сначала меня завезите, – напомнила о себе мать, – надо постираться, да приготовить… Вдруг её завтра выпишут.

– Это ещё неизвестно, – бросила ей, повернувшись вполоборота, дочь. За время молчаливой дороги к потоку мыслей Лидии подключился подвергающий сомнению внутренний голос. – Не могу представить в твоей квартире это чудо… Странно всё как-то… – Она умолкла, размышляя, внезапно опять обернулась. – Мам, ты фотографии все попрячь, особенно где наша бабушка. Про Стасово изобретение смотри ей не рассказывай, пусть по-прежнему думает, что она в Раю – так будет лучше для всех.